Я радовал глаз пейзажем, пока мне не показалось, что фигурка на балконе напоминает мне девицу-красавицу, встреченную у Кориканчи.
А когда я решил повнимательнее присмотреться к балкончику, то неожиданно мое внимание было захвачено видением — со стороны гор летели не слишком понятные яркие пятнышки. Для самолета слишком низко и чересчур маневренно они двигались.
Я немного всполошился, когда все пятна, разрастаясь, резво направились в мою сторону. Тем более, что они имели жутковатые очертания. Человека со змеиной разинутой пастью, женщины со звериными лапами, мужчины с палицей в руках и тыквой вместо головы. Недолго они пугали меня, что приятно. Раз и превратились в оранжевые хлопья над головой, которые вскоре растаяли.
Когда с этим неприятным делом было покончено, я глянул опять в сторону балкончика. И никакой женской фигурки на сей раз.
Обидно, однако претензии отложим на потом. Я, направившись в свою пристанище, зашел по пути в аптеку, где не забыл купить флакон медицинского спирта и бутылочку лимонной эссенции. Эти компоненты еще со студенческой скамьи служили основой для приготовления вкусного напитка под названием «девичья слеза».
Можно сказать, на подъеме я вошел в старинное, или вернее, ветхое здание гостиницы. Она была лучше других перуанских отелей только своей ценой — десять баксов с рыла за день. И, конечно же, отличалась в выгодную сторону от постоялого двора где-нибудь в Жлобине или Ельце исправно работающим сортиром и душем.
Однако бедолага Крейн был явно в миноре. Он застыл напротив мощного компьютера. Вычислительным средством он, кстати, отоварился на все свои пятьсот долларов плюс на тысячу, выданную Ниной на науку, так что в дальнейшем приобретал дополнительные электронные платы, а также жрал и пил за мой счет. Сейчас Саша явно подражал скульптуре «Мыслитель» известного французского мастера. Единственное отличие, что в роли каменюки выступал стул.
— Ну что случилось, Сашок? Ты не знаешь как сказать, что ты спалил материнскую плату и теперь тебе требуется от меня пара сотен баксов?
— Я рассчитал параметры пульсаций известных мне точек и вывел, что период нестабильности, а, значит, и время существования «хронального кармана» гораздо меньше, чем казалось поначалу.
— Только мне о чужих карманах и думать.
Я потянулся в холодильник за пивом и расстроился, потому что там оставался только гостиничный «Хейнекен», за который пришлось бы выкладывать втрое больше. Вот это проблема так проблема. Но Крейн упорствовал:
— Ты понимаешь, Егор, что «карман» намного быстрее соединится с миром-метрополией, чем мы считали раньше.
— Ну и на здоровье.
— Какое здоровье. Будет такая сильная интерференция, что от меньшей структуры, то есть периферийного мира, мало что останется. И от его обитателей, включая наших друзей-товарищей, тоже. Но и это не самое худшее.
— Вот как? Потеря друзей-товарищей для тебя не худшее, а может даже лучшее?
— Хуже, много хуже, Егор, что весь наш базовый мир-метрополия тоже перестроится.
— Эка невидаль. Перестройка. Есть вещи и пострашнее. А если даже в «кармане» по-прежнему сидят фашисты, то не думаю, что они такие же жуткие, как и пятьдесят лет назад. Возраст, друг мой, берет свое, из них давно песочек сыплется.
— Мы не знаем, Хвостов, по каким принципам произойдет соединение двух миров, — зло тявкнул Крейн.
— Так чего ж ты раньше эти самые параметры не рассчитал? — резонно поинтересовался я.
— Спешка была, — объяснился без зазрения совести этот гад. — Вы же кричали мне: «Давай, давай.»
У меня, наконец, поползла испарина по спине. Конечно, есть вариант, что Саша меня разыгрывает, но уж больно пресная у него рожа. Я от огорчения откупорил гостиничный «Хейнекен», чихать на расходы, если весь мир перестроится.
— Вот так всегда с учеными, — забухтел я. — Вначале наколбасят, а потом уже начинают думать, как это аукнется… Так что же нам предпринять, уважаемый знаток?
— У меня только один рецепт, который трудно назвать всеобъемлющим. Надо подаваться следом за нашей командой и обо всем их предупредить.
Ну, прямо стресс, по моим жилам поплыл адреналин, из-за чего я вспомнил то, что забыл благодаря предыдущему огорчению — у меня ж в сумке лежит спиртяга, приобретенная в аптеке-наркотеке.
— Ты погоди-ка, стремительный Крейн. Благоприятная-то пульсация в ближайшие месяцы не предвидится.
— Это на той точке, которую мы использовали вслед за фашистами. Но есть другая. По предварительным расчетам, она находится в Сьерре. Где-то неподалеку от Кильябамба. Это «окно» откроется через пять дней. Точное место и время мы узнаем благодаря навигационному прибору.
У меня дернулась рука, льющая спирт, и «девичья слеза» оказалась крепче, чем надо. Это ж надо такое придумать. Отправляться туда, не знаю куда, да еще в таком жалком составе — я плюс хиляк Крейн — да еще без снаряжения, без оружия, без непортящейся жратвы, без фармацевтики всякой. Попадем ведь незнамо куда, может прямо в котел. А как там за «окном» искать своих? И вообще существует еще сто тысяч «нет».
— Надо, Егор, — твердо сказал Крейн. — Ты сам заварил всю эту кашу, поэтому изволь теперь кушать. Считай, что это Поле Судьбы тебя втравило, поэтому уж лично тебе вывернуться не удастся.
Нет, удастся. У меня в кармане бабки на обратный билет. Вернусь домой — Буераков авось забыл про меня, можно и квартиру поменять, — ну и заживу как Фенимор Купер. Не думаю, что в результате перестройки Вселенной я из железнодорожника превращусь в дворника. А если «да», это тоже не беда.
Однако, Кукин. Однако, Нина. Им-то худо придется, а, может, вообще кранты настанут. Можно, конечно, сказать, что и они не полезли бы в такой омут ради меня…
Хотя Кукин запросто полез бы — у него никакой рефлексии нет. Да и Нина не такая уж барракуда. Я понимаю, что у нас никогда с ней не заладится семейная или даже близкая жизнь — ну не могут же сойтись баран и пантера. Но случилось все же несколько моментов, когда мы с ней были, как две дольки одного апельсина, как две половинки одного яблочка, и казалось, что в благоприятных условиях мы просто срастемся словно сиамские близнецы. Потом это ощущение пропадало — едва, например, она начинала отстегивать причитающиеся мне баксы. Госпожа Леви-Чивитта так и норовила сделать какой-нибудь вычет или штрафануть меня — якобы за мое плохое поведение…
Тем не менее, когда я в больнице валялся, то Нина плату за лежку из моей доли не удерживала. А еще, улучив ситуевину, забралась ко мне в койку и так разогрела, что температура у меня поднялась до сорока, а потом упала до тридцати шести с небольшим.
Ладно, допустим, я решусь полезть в это самое «окно». Опять-таки, отложив в сторонку деньги на обратную дорогу, нам едва хватит, чтобы добраться до Кильябамба и переночевать там. А еще надо покупать уйму всякой ерунды, от иголок и консервов до презервативов. Жалко, но непреложный факт — Нина не оставила ни одной кредитной карточки, не выписала на меня ни единого чека.
— До Кильябамба можно добраться на перекладных, автостопом, — уловив ход моих мыслей, предложил Крейн.
— Ну и что с того, выгадаем двадцатку.
— А может, никакого снаряжения нам не надо? Ни примусов, ни консервов, ни теплых кальсон. Мы будем действовать малой группой и тогда наша первейшая задача — никоим образом не выделяться из той массы населения, что обитает в «кармане». Ну, разве что можно захватить украдкой антибиотики, да пару ножей.
Это, конечно, в каком-то смысле идея — не выделяться из массы и гущи. Однако с нашим внешним видом…
— Да еще и незнание тамошнего языка, — вспомнил я.
— Но там говорят на кечуа.
— Мы и в кечуа не шибко сечем, Сашок. Вряд ли особо помогут испано-кечуанский словарь и русско-испанский разговорник.
— Если ты, Егор, не пойдешь со мной, я это сделаю сам.
— Ой, какие мы храбрые. Да тебя там сожрут уже через пару часов. Ты сам будешь помогать себя жарить и варить, с вертела подсказывать станешь, где у тебя филейная часть.