По ходу дела я повнимательнее вгляделся в Золотую Звезду и мне показалось, что смахивает он на крепыша-шофера госпожи Леви-Чивитта, особо подозрительным выглядел шрам на щеке. Впрочем, на прямо поставленный вопрос я не был удостоен ответом. А Носач сильно напомнил мне Гарика-Абубакара, особенно носом своим. Однако, на сей счет он при всем желании ничего сообщить не мог.
12
Попробуйте-ка, навьючившись мешками в тридцать-сорок кило, переться по склону градусов так на тридцать-сорок, причем на протяжении целого дня. У меня от такой прогулки в горах Карабая плыли перед глазами радужные круги — посланцы владыки радуги Париакаки. А ведь я предводитель, мне людей надо подбадривать, весело шагать впереди. Улыбку сохранять. А я тягостно плелся последним, с насупоненным выражением лица. Хорошо, что мои спутники и спутницы индейской национальности к таким переходам были куда привычнее, да и Кукин ввиду своей отключенности шел с равномерной скоростью как вездеход. Я бы, наверное, давно взбесился бы, но кока за щекой помогала. Кстати, благодаря ей снова начал демонов видеть, и даже побольше, чем Носач. Пару раз мы тормозили, потому что мне с индюшкой грезился дух местности. Он, приняв вид дерева с большим дуплом, требовал обойти его владения стороной или принести обильные жертвы, иначе-де устроит большие неприятности. Нередко и женщина-ягуар меня поглаживала своей страшной и ласковой лапкой.
А как-то раз налетели дикие люди. «Сивильник» мой предсказал неприятности, показав «комариков» (то есть, агрессивную толпу), но еще раньше Носач унюхал неладное. Мы шли горно-лесной тропой, когда мой адъютант остановился и поднял руку, мол, тихо. Он провел дротиком впереди себя по земле, засыпанной прелой листвой, и тут сработала ловушка — предательская петля захлестнула оружие, выдернула и вознесла на десяток метров. Я, покрывшись испариной, понял: на месте дротика могла оказаться моя нога вместе с тем, что к ней приделано.
— Это охотники за головами… — принялся объяснять Носач, но тут же прижался к земле. Остальные машинально повторили это телодвижение. И не зря оказывается. Над нашими залегшими фигурами просвистели два бревна, представляющие собой смертельные качели. Они ударили сбоку (хорошо хоть не нас), спереди же прилетело несколько острых кольев. А потом с ближайших деревьев посыпались люди — не меньше десятка, в одних только шкурах, со странными регалиями, присобаченными к поясам. Разглядывать было некогда — мимо моего уха просквозило копье, чуть не сделав мне еще один прокол в мочке.
Носач и Золотая Звезда сразу пустили несколько стрел, а Кукин не стал тратить на это время и кинулся на превосходящего врага, прикрываясь щитом и вращая топором. Я видел, как он прошелся по шее одного оппонента, вломил левой ногой другому. И правой ногой — ударом назад «уширо гери» — уложил человека, похожего по свирепости на вождя. Вскоре Колю поддержали и Носач с Золотой Звездой, который отвешивал головкой своего цепа направо и налево. Тут раздался женский крик и отвлек меня — двое голозадых тащили в лес Часку. На мгновение пролетела шальная мысль, что без этой дамы жизнь будет проще. Но я себя сразу же устыдил — красотки на дороге не валяются — и, скинув поклажу, рванул вдогонку. Передо мной возникла какая-то злодейская рожа и замахнулась копьем с длинным и широким обсидиановым острием. Я сработал «пшиком» прямо в неприятельскую рожу и дрогнувшее копье промахнулось.
После чего догнал голозадых и обезвредил их чрезвычайно элегантно: схватил за пучки волос, которые у них произрастали на макушках, и столкнул головами. Через несколько секунд Часка захлебывалась от счастья у меня на груди. Когда я вернулся на прежнее место, все было закончено. Справедливое возмездие совершено. Там и сям валялись бездыханные налетчики. Разглядел я и регалии на их поясах — что-то типа орденской планки, только вместо жестянок висят головы, искусно выделанные, то есть уменьшенные раза в два. Смотрю, и Кукин с Носачем несут свежеотрубленные «кочаны», а Золотая Звезда вдобавок тянет какого-то упитанного мертвеца за ногу.
— Это вам зачем? — строго вопросил соратников.
— Чтобы народ уважал, — кратко отозвался Кукин.
— Его на обед, — солидно сказал Золотая Звезда, указывая на тушу. — Я долго выбирал, где мясо понежнее. Пощупай, какая попа мягкая. Чего пугаться, мы же не в сыром виде жрать его будем, а культурно приготовим.
— Это, чтобы ум врага перешел к нам, — объяснил Носач, подбрасывая и ловя трофейную голову. — Сделаю из нее поилку.
— Мне казалось, что ты тонко чувствующий, — попрекнул я.
— Носач — тонкочувствующий, — сердито отозвался соратник. — Эти люди как бы и неживые уже. Согласен, брат мой?
— Согласен.
— Так вот, они хотят нам помочь, принести какое-нибудь благо, — индюшка привел назло убийственный довод. — А мы им уважение должны оказать. Надо показать, что мы их на самом деле любим и не брезгуем.
— Ты забыл поинтересоваться насчет любви и уважения у них самих, Носатый. Поскольку я все-таки здесь командир, то приказом номер семь запрещаю использовать черепа и кости поверженных врагов для всяких поделок, а их мясо, начиная от филе и кончая пупками, употреблять в пищу. За этот запрет мы и воюем — ведь каждый имеет полное право собственности, если не на автомобиль, то хотя бы на собственный организм, на свою личность.
— Ладно, черепа и личности уж куда ни шло, но жрать-то надо, — угрюмо отреагировал Кукин. — Не будет приличных харчей, так и разбежаться недолго.
— Значит, неповино… — начал я и осекся.
Весь этот периферийный мирок не видит ничего зазорного в человекоядстве, принуждении к бессмысленному труду и так далее. Здесь приветствуется полная утилизация ближнего своего, дабы веселее крутилась карусель жизни. Здесь одна личность откровенно становится утехой для другой личности. Здесь, чтобы стать настоящим мужчиной надо съесть, трахнуть или загнать на строительные работы другого мужчину. То, что у нас, в метрополии, проделывается втихаря, стыдливо, за закрытыми дверями, за завесой из красивых слов, здесь вытворяется в открытую.
Итак, до моего родного добродетельного мира-метрополии хочет добраться Уайна Капак и какие-то там еще высшие силы. Но чтобы помешать им, мне надо использовать все возможности. В каком-то смысле получается опять, что моя цель оправдывает средства.
— Ладно, жрите, сволочи, — я отвернулся от сосредоточенно жующих товарищей и стал искать свою поклажу, где лежала солонина и чернослив. Но и тут облом. Несколько уцелевших врагов спроворились унести мой тюк.
Через полчасика Носач мне уже предлагал на палочке чью-то ляжку. Пришлось бы мучительно выбирать между голодом и грехом, кабы Часка не дала пожевать немного коки, а затем не поджарила несколько сочных жуков. Они хрустели на зубах, ну прямо как чипсы. А еще милая девушка нашла для меня несколько жирных, толщиной с сосиску, гусениц. Хоть и подержала их над костром, но они все равно активно шевелились во рту. И в животе, кажется, тоже.
Если утром мнилось, что впереди нас ждут только тощая травка, ковыли, вейники и льды, да демоны, жаждущие поживиться нами за нарушение границы проживания людей, то к вечеру мы спустились во вполне приличную долину. И первым дело нашли несколько глинобитных построек плюс хранилище, где еще хватало жратвы. Пристанище было обустроено рачительным Властелином для тех подданных, который забредут по его воле в эти края.
13
— В месяц Инти, в день светлой богини Часки, человек по имени Ягуар-Скиталец совершил святотатство. Он нарушил обычай богов, установленный порядок вещей и волю Властелина живущих. Осквернив светлый алтарь Отца-Солнце и священный покой Мирового Столпа, он спалил плавучий дом своего Господина и ушел дерзкими стопами в горы. Установлено, что в голове этого человека поселился сам Супайпа, иначе как объяснить, что вместе с ним презрели все законы благой жизни также избранница Солнца дева Часка, и доселе верный уаранку Руми-Ньяви… Руми-Ньяви — это ты, Кукин, то бишь, Каменный Глаз…