— Ну, если в курсе, тогда ваша дискета начинена компьютерными вирусами… А, кстати, давно вы меня пасете? — попытался разведать я.
— Ну и как ты думаешь, малыш? Мы давно сделали ставку на тебя. А людей ненужных и опасных мы убирали. Например, генерала Сайко и майора Фролова, за которыми мы следили с той поры, как высадилась на нашем берегу советская морская пехота. Когда настал твой черед, тебя взяли за ручку и повели. Куда нам надо. Но я думаю, ты тоже внакладе не останешься.
— Извините, гражданин начальник, но в мире-метрополии со мной вы чикаться не собирались.
— Напротив, мы тебя спасали от людей Аслана. Это был очень серьезный бандит, хищный такой, не просто боевик, а один из главарей религиозно-террористической организации. Он бы тебя выжал, а потом бы повесил за яйца.
— По-моему, ваш посланец едва не прирезал меня в госпитале.
— Захотел бы, так прирезал. У него, Егор, было две задачи, покончить с Крыловым и одновременно отвести от тебя подозрения. В подвале же «Хроноскафа» наши люди стреляли только по Кукину. В поезде, в бассейне и в институте тебя, дурачок, никто не собирался убивать. Тебя, напротив, хотели сберечь, отсекая при том лишних людей.
Да, неплохая работа, если не врет. Я подошел к двери.
— Можно глянуть, начальник?
— Само собой.
Я, осторожно приоткрыл. Там была моя хаза. Моя неприбранная квартирка, такое тихое, засаленное, уютное гнездышко. А сам переход из иного мира в родную метрополию находился на месте двери, заколоченной еще во время революционных свершений (пролетариям не требовались анфилады комнат).
— Иногда у нас фокусировка не слишком точная. Но сейчас — в яблочко, — пояснил партайгеноссе.
Ну что ж, один шаг. И я дома. Возможно, ничего особенного в ближайшее время не случится.
— Тебе будет не хуже других, а лучше, — откликнулся высокий адский начальник, просканировавший мои мысли.
— Но я в каком-то смысле должен отдать вам свою душу.
— Но с другими мы вообще не церемонимся… Если хочешь, Егор, отпустим вслед за тобой Нину, хотя, честно говоря, жидков я не люблю выпускать из своих лапок целенькими.
— А Часку можно взять?
— Часку — нет. Экий ты хваткий, товарищ Хвостов. Ее программа еще не отработана. Кроме того, Часку кодировал Максимов и не мне в это дело лезть, все-таки я — нижний, а он — верхний.
Я снова открыл дверь. Теперь за ней была не слишком приятного вида долина.
— А куда ж подевалась комната?
— Да я, как опытный режиссер, использовал образный прием, необходимый для вызывания ностальгии. Попасть домой все же не так просто. Эта долина — и есть точка перехода, если точнее межпространственная «коробка передач». Но там тебя проводят, куда надо.
Я вышел и, закрыв дверь за собой, сделал несколько шагов вперед. Потом оглянулся назад — ничего, кроме группки кактусов.
Кто же должен провожать? Я подумал, что на языке Мартина Бормана слово «проводить», возможно, означает — стрельнуть в затылок. Я в растерянности поозирался и никакого живого объекта-субъекта поблизости не зафиксировал, однако заметна была цепочка следов, уходящая к холмам, где как мне казалось, что-то посверкивало. Это, наверное, и есть проводка.
Где-то полчаса спустя надо мной закружила большая птица, похоже, что журавль. Она явно намекала, что чесать надо совсем в другую сторону.
Журавль. То есть, crane, крейн. Так это же фамилия моего дружка Сашки. Неужели это он так хитро замаскировался?
— Сашка, это ты?
Птица приземлилась и пару раз присела. В знак согласия, что ли? Потом взяла курс в сторону от холмов. Что делать — я свернул за ней. И тут передо мной появились неприятности. Сначала груды камней и кактусовые заросли. Потом на вершине какой-то глыбы возникла недружелюбная ягуарья самка собственной персоной.
Тут уж ничего не попишешь. Я сразу обессилел, ноги перестали меня нести по направлению к желто-черной красавице. Невзирая на жалобные крики журавля, пришлось свернуть в прежнюю сторону, чтобы с максимальной резвостью убраться подальше от ягуарихи. И где-то час спустя я оказался на вершине холма. Здесь стояло несколько монолитов, вроде тех, что применяются индюшками для слежения за звездами.
Я прошел в рамку, образованную громадными каменюками…
17
И, откинув рваное одеяло, спустил на грязный пол бледные ноги. Ну и квартирка у меня, просто загляденье для какого-нибудь художника-сюрреалиста. Когда вернулся после военной службы, она представляла собой омытое дождями и продутое ветрами углубление в стене. Сейчас не видно воздействия непогоды, зато кругом пыли на три пальца. На полу мелом выведен силуэт. Здесь не столь давно валялся труп, оставшийся после разборки инков и кавказцев. Судя по трепотне радио, я отсутствовал месяца четыре. Если бы не это отсутствие, можно было подумать, что всякие там инки, ягуары, храмы, идолы поганые мне просто приснились. А если не приснились?
Вот зараза! Значит, моя голова, или вернее разумная душа, нашпигована демонами-страшилищами, которые запросто разнесут на кусочки весь наш базовый мир-метрополию, затем снова соберут его на свой лад. В какую же инстанцию обратиться? Если в ментуру податься, так ведь упрячут в кутузку и будут дознавать с пристрастием, какой теракт я собрался провести и где заначил взрывчатку. Может, тогда сунуться к психиатрам? Они как-нибудь выжгут всю эту демоническую муть. Но что тогда останется от моих мозгов? Литр зеленой жидкости?
Поток пытливых мыслей был прерван звонком в дверь. Я совершенно бездумно отворил. И сразу же раскаялся. На пороге стояло два совершенно диких кавказоида. Елки, да это же люди Аслана. Их явно не всех замочили. Или новые абреки с гор подъехали. Бороды густые-густые, глазки пронзительные-пронзительные, ручищи такие мускулистые.
Один из гостей схватил меня за ворот и втащил в комнату. Другой захлопнул дверь.
— Гдэ золото, а? — ворот затянулся на моей шее.
— Вы что, ребята, обалдели, какое золото? Откуда оно должно взяться?
— Аткуда, аткуда? Канэчно, из страны, где инки живут.
— А-ха-ха. Вы про эти эксперименты со временем, про эти бредни?..
К моему виску прижалось пистолетное дуло. Крайне неприятное ощущение. Это подоспел второй визитер.
— Панимаэшь, что с тобой случится, если нэ расколешься?
На понт берут, уж по-крайней мере сразу не застрелят… А если вдруг рассвирепеют? У них ведь это быстро.
— Ну, нет у меня золота. Сами попробуйте взять его в стране инков. Вы там понравитесь. Тамошние демоны обязательно с вами поделятся. Вы, кстати, из какого клана? А может вы из мусульманского братства батал-хаджия? Расскажите, это очень интересно…
Воротник стал теснее, он просто не давал мне дышать. Оп — и горло пережато. Изнутри кровь давит на лоб, на темя, быстро опухает голова. Потом гости немного приотпустили ворот — чтобы я стал думать о хорошем. И опять — назойливые вопросы про золото.
— Вы бы хоть спросили про иные реальности, про линии судьбы, про нестабильные орбиты хрононов и отпечатки в эктоплазме… — попрекнул я абреков за то, что интересовались только одним.
Напрасно я их корил. Лучше бы хвалил. Снова случилось сдавливание до темноты, до хруста кадыка. И опять повтор, только темнота стала еще глубже. Кажется, предстоит мне жалкая кончина, причем, когда сожрано уже столько дерьма… И вдруг изнутри красный просверк.
Зрение начинает работать совершенно по иному. То, что было сзади, теперь слева. То, что было впереди — справа. То, что было рядом, теперь представляется в распластанном виде, видны затылки и спины врагов. Как будто из моего позвоночника хлынули потоки серебристых нитей и перешили окружающее пространство на свой лад.
Я вижу, что некая чешуйчатая лапа выбивает пистолет у одного из гостей, а некая вытянутая пасть впивается в того абрека, что стоит напротив, да прямо в физиономию. Он оседает, держась за укушенное лицо, между пальцев течет кровь. Тот бородач, который потерял пистолет, драпает наружу.