— После того, как гипс наложим, обратно привозить? — поинтересовался врач.
— Не стоит, у меня тут никаких условий, чтобы ухаживать — то работа, то командировки. Пусть нормально полечится.
— Как знаешь, хозяин, — согласился врач. — Только не охренеет ли она от нашей больницы?
— Пусть привыкает, да и доктора у нас самые лучшие, — скупо отозвался я.
Вера тоже не слишком огорчилась отсутствием мамаши. Видимо, за последние пятнадцать лет они порядком надоели друг другу. Вечером сестра порассказала мне про свое житье-бытье в Судане. Но до этого закончила приборку в доме, рассовала цветочки по вазам, залепила картинками масляные пятна на стенах, задрапировала разбитые стекла на окнах и сервантах, расставила уцелевшие книжки по полочкам, поменяла сгоревший предохранитель на магнитофоне, завела приятный музон и стала подмурлыкивать нежным голоском, сготовила недурственные харчи по рецептам сразу нескольких национальных кухонь.
Вера хотела пройтись по магазинам насчет недостающего провианта, но время было уже темное и я сам вызвался на это дело, откопав из-за печки какое-то количество «зеленых».
Мои устремления на хлеб и колбасу были посрамлены, эти вкусные вещи шли только по карточкам, или же у черного входа по умопомрачительной цене. Что-то непутевое случилось на продовольственном рынке за время моего отсутствия. Выяснить насчет пагубных событий у некоторых случайных покупателей не получилось. Один откликнулся матом, другой словами: «Жратву моль погрызла.» Ладно, завтра разберемся.
Я вернулся домой и выслушал от сестры Веры-Венеры африканскую историю. Так вот, оказывается моя мать была у какого-то суданского генерала-адмирала второй женой. От первой жены у Мохаммеда появилось семь негритят, от второй — двое мулатиков плюс приемная дочь Вера. Сколько не случалось в Судане военных переворотов хартумский генерал Мохаммед аль-Василла успевал вовремя сдать прежних командиров и переметнуться на сторону будущих победителей. Только один раз ему не повезло, когда его засекли на получении взяток от южных мятежников-христиан и расстреляли в упор.
Вера росла в строгих шариатских правилах — естественно, что и она, и моя мамаша приняли мусульманство, а также фамилию аль-Василла. А по шариату запрещены хи-хи, и тем более разные вольности с пацанами и юношами. Вере несколько раз подбирали женишков, но те не подходили сестре из-за различия в эстетических воззрениях с отчимом Мохаммедом. Один слишком черен — как кирзовый сапог, другой не моется по старинному обычаю предков, третий — громко чавкает за столом, и так далее. Измучился Мохаммед со своей приемной дочерью, поэтому, наверное, и потерял привычную осторожность при работе с взяткодателями.
Так вот, моя сестра была воплощением соблазна. И голос, и движения, и одежка оказывали воздействие. Даже на меня. Она была просто воплощенный секс о двух ногах, и еще каких ногах. Понятно, что Вера-Венера засиделась в своем замкнутом шариатском мире, поэтому сейчас ей трудно отправится в бар, на дискотеку, и закогтить там кого-нибудь. Понятно, что я не мог в один момент соединить объект под названием «классная баба» и субъект под названием «сестра». Но тут имелось еще что-то дополнительное, может на меня эти инкские штучки подействовали, особенно обнимания с Кильей. Ведь Инти-Солнце — брат и муж Килья-Луны, а у Верховного Инки сестра-"койа", одновременно является и женой. Вдобавок, я все больше замечал, что Верка в самом деле, сильно смахивает на ту девку, что охмурила меня в Лиме у Кориканчи — несмотря на другую масть.
Однако, я решил держаться крепко. Завтра спроважу гостью на какую-нибудь более-менее крутую дискотеку, а сегодня… Комнаты у нас две, так что вскоре после ужина я отвел девушку, облаченную в шелк, в уединенное помещение, а сам — в другой комнате — принял бутылку расслабляющего напитка по имени «агдам». Однако интерес к противоположному полу только вырос во всех отношениях. Я почему-то был уверен, что Вера рано или поздно под каким-нибудь предлогом заявится в мою комнату. Вот тогда станет действительно тяжко, несмотря на то, что я вовеки не проявлял склонности к каким-либо видам половых извращений и отклонений.
Впрочем, мне удалось немного расслабиться, разглядывая свою любимую коллекцию бабочек и тараканов, как вдруг в соседней комнате случился непонятный шумок и ко мне вбежала Вера со словами: «Мне страшно».
Я так и знал, что она сочинит чего-нибудь в этом роде, поэтому даже разозлился немного.
— Надеюсь, успела придумать что-то интересное?
Подбородок Веры неподдельно дрожал, когда она указывала пальцем на дверь соседней комнаты:
— Там Они.
— Ладно, давай посмотрим, кто они и с чем их едят, с перцем или кетчупом. Только по-быстрому.
Я зажег свет в своей комнате и мне сразу бросилась в глаза Верина зазывность. Она не была раздета, даже наоборот, — по нашим-то стандартам, — но все атрибуты действовали безотказно.
Тоненькая ночная рубашка, которую пробивали соски, которая слегка натягивалась на животике, которая давала тень в районе интимного места. Наброшенный, но не застегнутый, а лишь завязанный поясом халатик подчеркивал изгиб «бортов». Тапочки с помпончиками фиксировали изящество лодыжек и прочих деталей ноги, названия которым знают только старые распутники.
Я поскорее двинулся в соседнюю комнату, оказался в полумраке и тут… В соседней комнате имелось, действительно, кое-что страшненькое. Какие-то полукрокодилы-полулюди, похожие на тех, что я видел в храме Кильи. Только не статуи. Эти внушительные живые фигуры были двух с половиной метров роста, если не считать хвоста. Один из нежданных-негаданных посетителей сразу двинул меня именно хвостом и сшиб с ног. Я увидел склоняющееся над собой мурло, состоящее из страшно разинутой шипящей пасти, усаженной зубами-штыками, а также проницательных человеческих глаз.
Тут у меня, конечно, ступор случился. Еще бы — через пару секунд какая-то непреодолимая сила, какая-то сволочь выдернет мне кадык и выгрызет все потроха. Но тут мой позвоночник словно разряд дал. Я, удивляясь на самого себя, стал сопротивляться — схватил монстра за толстенную лапу и своей ногой пихнул в его бронированную грудь. Я как бы наблюдал со сместившейся точки зрения, что моя нога, уткнувшаяся в грудь монстра, была подозрительно чешуйчатой и когтистой. Но зато она опрокинула супротивника. А украшавшие ее пластинчатые когти элегантным движением рассекли брюхо поверженного, выпустив на коврик кучу кишок.
А потом я почувствовал, что кусаю другого неприятеля за горло. То есть, перевернулся я на живот, прыгнул с четверенек, одновременно выгибая шею, и впился в мясо. Вроде дело малоприятное, а вкусно. Я странно водил челюстями, вверх-вниз, влево-вправо, отрывал куски и старался сразу их заглотить. Особенно заботился о том, чтобы не упустить ни один из ручейков крови, которая при поглощении вызывала у меня сладкий трепет в жилах.
Наконец действие закончилось. Я сидел возле двух околевших гадов, которые после смерти не стали симпатичнее, из одного ползли кишки как живые, из другого хлестала зеленая кровь. Я, шатаясь и падая, добрался до выключателя света. Стало ясно, что неприятели проникли сюда не поймешь как. Не через по-прежнему запертую дверь, не через окно, где все было, как и раньше, на щеколдах и заколочено фанеркой. Возникли гады и все тут.
Я заправил кишки одному посетителю — уже почти без тошнотных позывов — затем схватил его за хвост и потащил на лестничную площадку, оставляя зеленую дорожку. Потом разжал створки лифтовой двери, зафиксировал их ломом и сбросил жуткую падаль в шахту. Туда же вскоре последовало и второе невероятное существо.
Потом я затворил створки и своей тряпкой протер лестничную площадку от зеленой пакости. Это осталось повторить и в комнате, послужившей полем боя.
Кстати, действия-то мои все являлись машинальными, но в общем-то правильными. Когда кое-какой марафет был наведен, я вернулся в свою спаленку и тут вспомнил о Вере.