Кто-то из цириков принялся рассказывать про 15-й кавалерийский полк 6-й кавдивизии, который в числе первых в середине мая вступил в бой с противником. Он взаимодействовал с подразделениями стрелково-пулеметного батальона 11-й танковой бригады, участвовал в уничтожении японцев на горе Баян-Цаган.
- О чем он говорит? - обратился я к инструктору.
- Вспоминает, что на Баян-Цагане был такой случай. Цирик Равдан под градом пуль противника, сам тяжело раненный, перевязал рану бойцу Красной Армии, который истекал кровью. А когда японцы пытались спасти свою шкуру, удирая вплавь с Баян-Цагана, лихой кавалерист Нанзат бросился на своем верном скакуне с крутого берега вслед за ними, настигал кого пулей, а кого клинком. Человек десять отправил ко дну и вернулся невредимым.
Когда 11-я танковая бригада была награждена Советским правительством высшей наградой - орденом Ленина, монгольские воины обратились к личному составу с письмом "Монгольский народ не забудет ваших подвигов".
В нем говорилось: "Бойцы, командиры и политработники части имени Яковлева! Примите наш горячий революционный привет!
Советское правительство наградило вас орденом Ленина. От всей души поздравляем с высокой наградой и желаем новых успехов в борьбе с нашим общим врагом - японскими захватчиками.
Свободный монгольский народ никогда не забудет героических подвигов отважных танкистов. Ваша победа над японскими самураями была подарком Монгольской Народной Республике в день ее пятнадцатилетия.
Тесно сплотимся вместе, рука об руку пойдем в решительный бой и разгромим японских разбойников, которых мы ненавидим так же, как ненавидите их вы. Нанесем японцам такой удар, чтобы на всю жизнь отбить у них охоту нарушать границы Монгольской Народной Республики".{62}
Письмо подписали: Сандай, Дугар, Нанзат, Цендецу, Аюши.
"Героическая красноармейская" из номера в номер помещала материалы, повествующие о взаимовыручке красноармейцев и цириков в боях. Авторами таких корреспонденции, как правило, были рядовые советские и монгольские воины. Многие вырезки газет я храню и по сей день.
"...Боевые цирики и их бесстрашный командир Дандар, - писал красноармеец М. Плакунов, - в конной атаке уничтожили до полка вражеской кавалерии, захватили много пленных, шесть пушек, семь пулеметов, около сотни винтовок и много другого боевого имущества.
Ревсомолец наводчик пулемета Доржигоча пулеметным огнем уничтожил до взвода самураев, захватил богатые боевые трофеи. Командир орудия Лувсанцэрэн несколькими выстрелами взорвал две машины с боеприпасами, транспортную машину с самураями, уничтожил одного японского офицера и двух солдат".{63}
"...Мы навеки побратались с великим советским народом. В этой дружбе большая сила, - говорилось в письме группы цириков, помещенном во фронтовой газете накануне наступления, - ...у нас и у красноармейцев один враг: самурай. Вместе с нашими советскими товарищами мы горим одной ненавистью к японцам, одним желанием - ударить врага так, чтобы у японцев не было больше ни силы, ни охоты лезть на нашу землю.
Наступил час расплаты с заклятым врагом. Много бед монгольскому народу нанесли японцы. Мы за все отплатим одним могучим ударом. Цирики научились бить японцев. Наши глаза метки, клинки остры.
Мы клянемся своему народу и нашим советским боевым товарищам. В этом решительном бою у нас не дрогнет рука. Мы сметем и уничтожим заклятого врага.
Участники боев: лейтенант Хорло, политруки Махацина, Тумурбат, цирики Самбу, Шарав, Хоянхирва, Сосорбарма".{64}
9-я мотоброневая бригада, совершая маневр с севера, с целью окружения японцев и выхода на соединение с частями Южной ударной группы, восточнее высоты "Фуи" встретила сопротивление противника и завязала бой. Тем временем на линии самой государственной границы подорвалась на мине бронемашина взвода лейтенанта В. П. Денисова. Противник взял ее под обстрел. Очереди крупнокалиберного пулемета застучали по корпусу и башне.
В это время, продвигаясь вслед за подразделениями бригады, цирики 16-го кавалерийского полка обнаружили подбитую машину, спешились и начали обходной маневр, стремясь защитить экипаж и спасти машину. Пулеметный расчет цирика Д. Дагва заметил место, откуда строчил японский пулеметчик, и открыл по нему огонь. Экипаж машины, видя, что монгольские товарищи пришли на помощь, также стал стрелять из орудия и пулемета. Огонь противника прекратился. Конница вихрем поскакала к границе. Экипаж командира машины был спасен. Вскоре машина была эвакуирована на ближайший пункт сбора аварийных машин.
В последнем бою лейтенант В. И. Семеновский был тяжело ранен. Придя в сознание 31 августа в юрте монгольского медицинского пункта, он удивленно осматривался и долго не мог понять, что к чему. К нему подошел врач в белом халате и сказал на чисто русском языке: "Вы, товарищ лейтенант, были в очень тяжелом состоянии. Едва теплился пульс. Вас подобрали обескровленного, ни на что не реагирующего, а теперь, как видите, вы разговариваете. Значит, все будет хорошо. Не волнуйтесь. Сейчас отправим вас в госпиталь советский, в армейский".
Вскоре подвели двугорбого верблюда, положили его на землю и усадили раненого впереди, а за ним - медработника, который должен был держать лейтенанта, чтобы тот не упал. По команде верблюд встал. "Животное было откормлено, мягкая шелковистая шерсть его согревала нас, - вспоминал Семеновский. - Степное мирное животное мерными шагами стало отсчитывать путь с поля боя, равномерно и плавно покачиваясь вперед и назад, как бы оберегая меня от мучительной боли..."
Этот пример боевой дружбы воинов двух братских армий глубоко отложился в душе капитана в отставке Семеновского, проживавшего в Омске. В 1945 году в войне против милитаристской Японии он командовал авиадесантным батальоном, действуя на направлении Хайлар-Цицикар.
Завершая разгром 6-й японской армии, войска выходили на линию государственной границы и срочно закреплялись. Взвод лейтенанта В. Красильщикова получил задачу организовать опорный пункт, в задачу которого входило прикрывать левый фланг батальона 9-й мотобронебригады и стык с одной из частей 6-й кавалерийской дивизии МНРА. Организуя систему огня в обороне, лейтенант хорошо помнил указания командира батальона, что в ночное время на передовой без пехоты бронемашинам трудно, опасно. Нужна охранная служба вне машин, так как, сидя в них, экипажи рискуют подвергнуться нападению, что бывало не раз. При отсутствии надлежащей охраны диверсионным группам японцев удавалось проникать в оборону и жечь машины на позициях.
Оценив обстановку, командир взвода пришел к выводу, что одного огневого взаимодействия с соседними кавалерийскими подразделениями не достаточно и потому установил личную связь с монгольскими воинами. Командир эскадрона 16-го кавалерийского полка встретил Красильникова как боевого друга и родного брата. Их чувство и мысли были едины - не допустить незамеченным коварного противника. Все наши воины понимали, что бои идут с полным напряжением сил. Враг мечется в отчаянии. Подходящие резервы с хода вводятся в бой. Окруженные части противника стремятся во что бы то ни стало вырваться из кольца. Поэтому командир эскадрона выделил взвод спешившихся конников для совместной обороны, расположив его впереди бронемашин нашего взвода.
- Вот так мы и держали оборону, пока не закончились бои, - рассказывал мне бывший кавалерист Д. Цендецу.
- Мы были как одна семья. И горечь поражения, и радость побед - все делили пополам с советскими бойцами и командирами. Теперь я разъясняю своей молодежи, что в боевой и искренней дружбе с Советской Армией, советским народом - наше счастье, наше светлое настоящее и будущее.
Вспомнился и другой эпизод. После поездки в войска Г. К. Жукова ожидали писатель В. Ставский и кинооператор В. Е. Гусев. Их интересовали предстоящие переговоры с японским командованием. В разговоре с ними я вспомнил и сообщил им, что монгольские командиры спрашивали, почему долго не приезжает к ним товарищ Ставский, и просили передать ему привет.