Наш проводник заговорил по-монгольски. И вот нам уже показалось, что мы находимся среди близких людей. Хозяин уступил нам лучшие места у печи, а хозяйка стала готовить монгольский чай.
На стенах юрты, обтянутых белым полотном и коврами, два популярных портрета. "Сухэ-Батор, Ленин, Сухэ-Батор", - старательно произносил глава семьи, внимательно глядя на каждого из нас: понятно ли он говорит.
На прощанье мы отдали детям простую красноармейскую звездочку. Они передавали ее из рук в руки, гладили пальцами. Мы не предполагали, что им будет так дорог непритязательный солдатский подарок...
Распрощавшись тепло и сердечно, мы вышли на улицу. Суровый ветер снежной пылью забивал глаза.
Припоминается и другой случай. Было это в Ундур-Хане во время первомайской демонстрации в 1939 году.
Солнечное утро было на редкость теплым. Даже в летней форме, без шинелей, холода не ощущалось. Стройные колонны подразделений чеканили шаг. По обеим сторонам дороги - много людей. На улицу вышли все - и стар, и мал. На праздник прибыли даже из ближайших кочевых мест. Кое-кто из степняков гарцевал перед нами на лошадях.
На городской площади, выбранной для демонстрации, к нам подошли два монгола. Один из них на ломаном русском языке пытался объяснить, что бойцы легко, не по погоде, одеты.
- Смотрите, - показал он в сторону тянувшейся горной цепи. - Буря будет. Снег пойдет. Холодно станет.
Вдали, из-за горизонта, медленно выплывали синевато-белые тучи с переливами темных до черноты полос. Вскоре подул пронзительный ветер. Шествие колонн ускорилось. Начиналась буря. Все стремились быстрее добраться до своего городка.
Через некоторое время рота выступила на учение. С окраины городка танки развернулись в боевой порядок и * атаковали спустившегося с гор "противника". Ведя огонь холостыми выстрелами, танки перешли в стремительное преследование "неприятеля". Вдруг из-за "Долины смерти" - так называли кладбище, галопом выскочили десять всадников. Они лихо, с задором и криком подключились к нашим танкистам и вместе преследовали "противника" километров десять.
Когда мы остановились, то оказалось, что перед нами - юноши. Мы спросили, зачем это они делают. Могли же под танки попасть. Юные всадники дали нам понять, что скоро они станут цириками и будут вместе с бойцами Красной Армии учиться бить врага, защищая свою Родину.
Таким образом, основы братской, боевой дружбы закладывались еще в мирное время.
Как-то вдали от города во время учения наши танкисты, после прорыва "обороны противника", ринулись вперед. Боевые машины вышли на оперативный простор и развивали успех в высоком темпе. Весь день шел напряженный "бой", вторые сутки войска не знали сна и отдыха. Тогда же впервые мы увидели и сопровождавшую нас авиацию - самолеты "И-16". Временами они появлялись и снова уходили на свои аэродромы. Вслед за танками тянулась артиллерия. Но она не вся была на механической тяге, поэтому отставала, что усложняло ее задачи.
Где-то на флангах монгольская конница совершила обходной маневр. Произошла растяжка боевых порядков.
Наступили вечерние сумерки. Ветер затихал. Небо густо синело, а до восхода луны еще долго. Вскоре дальние горы скрылись в темноте, а равнина, лишенная крупной растительности, без населенных пунктов, сама превращалась в "противника". Один неосторожный шаг и - потеря ориентировки. Можно плутать сутками и никого не встретить.
Командир танкового батальона майор Г. М. Михайлов получил приказ: к утру овладеть водным рубежом - рекой Керулен, "захватить" плацдарм и удерживать его до подхода главных сил. На помощь пришел командир разведывательного кавалерийского взвода кавалерийского полка МНРА лейтенант X. Сандуй.
- Этот участок реки я хорошо знаю, - сказал он, показывая на карте. Прямо - небольшие две сопки прикрывают подход к урезу воды. Здесь может быть сильная оборона. Не пройдем. Лучше всего обойти эти высоты вот отсюда. Я могу быть проводником, а мой взвод не отстанет, к рассвету придет, не заблудится.
- Спасибо тебе, товарищ Сандуй. Я согласен, - произнес комбат и обратился к нам, командирам. - Компас и звезды - вот наши верные друзья. С их помощью батальон выйдет к реке, вот в этом направлении. Азимут 270 градусов.
Медлить было нельзя. Построившись в колонны, мы двинулись к реке. Но вот первая рота попала под огонь "противника". "Загорелись" два танка, один из них "подорвался" на минах. "Противник" расстреливал танкистов в упор. Заминка. Комбат решает идти в обход. Но как далеко, неизвестно. Рассвет только начинался. Разведка доносит о наличии "противника" справа.
Не нарвались ли на засаду? Но отходить нельзя: в темноте не вывести танки из боя; с другой стороны, наступать, не зная противника, тоже опасно. Запахло поражением. И комбат принял решение - вперед на "врага".
Вот и удача. Монгольская конница ударила с тыла. "Враг" дрогнул и в панике стал отходить к реке. Предмостное укрепление было опрокинуто. Танкисты на плечах "противника" ворвались на переправу, овладели ею и захватили плацдарм. Поставленная задача была выполнена согласованными действиями наших и монгольских частей.
Так, накануне халхингольских событий закладывался фундамент совместных умелых действий частей и подразделений наших армий против войск агрессоров. Потом это все здорово пригодилось.
...Один из танков уже в настоящем бою потерпел аварию. Вышел из строя мотор. Машина оказалась неподвижной. Экипаж искал выход, старался устранить неисправность. Черная ночь окутала танкистов и глушила далекое эхо артиллерийской канонады.
- Надо ждать рассвета, - принял решение командир танка И. Бобров.
Но вскоре послышался лай собак. Два всадника подъехали вплотную к танкам. Узнали, в чем дело, и немедля пустились в галоп. Темная ночь вмиг поглотила их. Цокот копыт постепенно пропадал в ночной тиши, и, наконец, его не стало слышно.
- Сколько времени прошло, сказать трудно, - рассказывал потом Бобров, и нам было не по себе. Товарищи воюют, а мы стоим, как говорят, капитально. Но также внезапно всадники появились вновь, спешились, как старые знакомые, и в большом куске материи подали нам полтуши бараньего мяса. Один из монголов похлопал нас по плечу, подал нам коробку спичек, жестом показывая, что надо развести костер. Из-за незнания языка мы не могли как полагается объясниться и высказать слова благодарности.
Наутро, еще до восхода солнца, они же опять навестили нас и стали звать к себе командира. Для безопасности предлагали оставить двух собак-волкодавов в качестве сторожей танка.
Устранение неисправности подходило к концу. Они дождались, пока не завелся мотор.
- Вот теперь бы закурить, да и в путь, - произнес механик-водитель, делая характерный жест.
Не мешкая, тут же, один из монголов достал из широкого и глубокого кармана одежды трубку с длинным костяным мундштуком, набил ее табаком, зажег, затянулся глубоко и, убедившись, что трубка заполнена, передал ее воинам.
- - Но нас встревожила, - рассказывал Бобров, - озабоченность на его бронзовом широкоскулом лице. Его карие глаза выражали тоску, а по мимике мы поняли, что в его доме случилась какая-то беда.
Экипаж не мог пройти мимо. Вслед за коротконогими, коренастыми, быстрыми конями помчался и танк.
Оказалось, что кочевье было разбросано совсем недалеко. Тучные отары овец, коров и лошадей, словно в загоне охраняемые собаками, паслись на свободных землях, покрытых зеленой и сочной травой широкого плато.
Остановившись, командир танка вышел из машины и посмотрел в сторону жилья. Из юрты выбежали дети. Распахнулась дверь. Внутри, на большом разостланном ковре, в постели лежала больная женщина - мать пятерых малышей.
- Я понял, - говорит Бобров, - что ей нужна немедленная медицинская помощь, в которой, к сожалению, никто из нас ничего не понимал. Командир вспомнил, что в танке имеется своя аптечка, где, кроме йода и перевязочных средств, заложены какие-то порошки от простуды. Механик-водитель принес из танка аптечку и отдал лекарство больной. Она тут же приняла один порошок и снова улеглась в постель.