...Я могу сказать, что Георгий Константинович Жуков умел прислушиваться к голосу людей, знавших свое дело. Мне приходилось неоднократно наблюдать уважительное отношение Г. К. Жукова к подчиненным в сложных ситуациях. А его отношение к А. А. Жданову и другим членам Военного Совета было безупречным. Приезд Жукова и прием им дел от Ворошилова проходил в иной обстановке, чем показано в кинокартине "Блокада".
Жуков пробыл в Ленинграде всего 27 дней, но и за этот короткий срок оставил о себе неизгладимую память"{86}.
- В 60-х годах, - продолжал рассказ Георгий Константинович, - вместе с Галиной мы побывали в Ленинграде. Хорошо отдохнули, развеялись. Хотелось быть незаметным. Посмотрели город и посетили некоторые памятные места. Если восстановленный из руин город вызывал гордость за наш народ, партию и правительство, то посещение Пискаревского кладбища было тяжелым зрелищем. Пережил я это по-особому. Передо мной вставали картины осажденного города: гибель людей, опустошенные улицы, разрушенные кварталы, отсутствие тепла и света, нехватка воды. На фоне всего этого - невиданный героизм ленинградцев, их беспредельная вера в Советскую власть и партию коммунистов, самоотверженность в защите своей Родины. Я не мог спокойно слушать круглосуточно звучащие траурные мелодии, низко поклонился погребенным в огромных братских могилах и Матери-Родине, - закончил Георгий Константинович.
Зная его характер, необычное самообладание, душевную доброту, сердечность и обаяние, я старался не касаться семейного несчастья. Но особое его состояние бросалось в глаза. В звучании всегда уверенного голоса проскальзывали нотки непривычной исповедальности. Он много говорил, заботливо ухаживал за мной: "Михаил Федорович, выпейте рюмочку, вы с дороги. Вот лимоны - берите, не стесняйтесь. Как поживает ваша жена Елена Ивановна, привет ей и дочке передавайте от всех нас".
Георгий Константинович похудел, осунулся. Болезнь давала о себе знать. На лице, по-прежнему мужественном, под левым глазом - небольшие пятна следы иглотерапии. Встреча наша подходила к концу, а мы мало о чем поговорили. У входа появились врач и медицинская сестра. Они ждали, когда маршал освободится для процедур.
- Георгия Константиновича нельзя перегружать, ему нужен покой, как можно более длительный и глубокий, - говорил мне врач перед этой встречей.
Но Георгий Константинович не подавал никакого повода к окончанию нашей беседы. Он был внимателен и вежлив. А в мою душу почему-то все настойчивее стучались известные пушкинские слова из "Бориса Годунова": ..."Но близок день, лампада догорает - еще одно, последнее сказанье..."
Меня донимало тяжкое предчувствие.
Как говорят, все имеет свое начало и свой конец. Под упрекающими взглядами медиков мы распрощались, обнялись по-мужски, крепко. Я посмотрел ему вслед и вышел в прихожую, чтобы собраться в дорогу и поблагодарить Клавдию Евгеньевну. Но тут же услышал его голос:
- Михаил Федорович!
Я быстро обернулся и увидел его, идущего мне навстречу. Мы еще раз тепло распрощались, и он сказал:
- - Счастливого пути вам, Михаил Федорович, не проезжайте мимо.
Эти слови глубоко тронули меня. Как оказалось, они были последними, адресованными мне. Георгий Константинович повернулся молча и пошел к врачам. Они сразу же взяли его под руки и повели в процедурную. Я смотрел ему вслед, пока не закрылась за ним дверь. Не хотелось и думать, что для меня он уходил навсегда. Мне показалось, что этот могучий человек "сдал свои позиции" и больше не в силах сопротивляться болезни.
Так закончилась наша последняя встреча. Вокруг дачи, окруженной хвойным и лиственным лесом, было удивительно свежо и тихо. Ели и сосны в зимнем наряде были печальны и торжественны. Густые ветви обвисли под тяжестью обильно выпавшего пушистого снега. На глубоком снегу перед парадным входом дачи - свежие следы птиц и какого-то зверька. На одной из сосен неутомимо, изредка посвистывая, шныряла по сучьям белка. Разметенные дорожки для прогулок и скамейки, на которых маршал отдыхает, также посыпаны нежной просвечивающейся порошей. По аллеям сегодня еще никто не ходил, хотя перевалило за двенадцать.
И как-то невольно подумалось, что этот лес в Подмосковье по-своему сродни маршалу. При защите столицы он укрывал войска полководца и тем хранил тайну его замыслов. Говорил бы этот лес, он мог бы поведать много сокровенного о последних годах жизни полководца, о тропинках, милых его сердцу, по которым ходил, о цветах, им выращенных, о белке, которую подкармливал. Здесь он написал свой замечательный труд "Воспоминания и размышления", ряд статей, обличающих фальсификаторов истории Великой Отечественной войны. Здесь он принимал видных государственных и общественных деятелей, полководцев, писателей и журналистов, кино - и фотокорреспондентов, делегаций своих земляков из Калужской области. Он был в строю до последних дней, пока болезнь окончательно не лишила его трудоспособности.
Вместо послесловия
18 июня 1974 года, около 16 часов, мне позвонил адъютант маршала подполковник И. А. Прядухин и сообщил, что в этот день, в 14 часов 45 минут, Георгия Константиновича не стало. Вечерним рейсом Омск - Москва 19 июня я вылетел и в час ночи 20 июня прибыл во Внуково. В эту же ночь узнал, как пройти в Краснознаменный зал к телу покойного, чтобы влиться в число родных и близких.
Вот и площадь Коммуны. По всему периметру она опоясана людьми, идущими проститься с Маршалом и проводить его в последний путь. Стараюсь определить порядок движения людского потока, иду навстречу ему, вышел на улицу Достоевского. Тысячи москвичей и приезжих широкой лентой, молча, шли отдать дань любви и глубокого уважения народному Герою. На фронтоне Центрального Дома Советской Армии им. М. В. Фрунзе - в траурном обрамлении портрет Г. К. Жукова. На подступах к Краснознаменному залу, у входа и на лестничных клетках, - солдаты из Почетного караула. Они стройны, высоки, красивы, траурно торжественны. В зале, на высоком постаменте, среди живых цветов установлен гроб с телом покойного. В зал вносятся все новые и новые венки, цветы. Страна трогательно прощалась с верным сыном ленинской партии.
В связи с неиссякаемостью потока людей было решено продлить время доступа к телу покойного на два часа.
В 18 часов - последнее прощание. К телу покойного подходят его дочери, близкие родственники и соратники. В 20 часов состоялась кремация.
21 июня. Последний день прощания. Доступ к урне с прахом открыт в 9 часов утра. Опять сажусь в третьем ряду, среди родственников. В Почетный караул становятся бывшие воины. Я узнаю их по боевым наградам. Их лица решительны и сосредоточенны. Они не боятся слез.
Под звуки траурного марша члены Правительственной комиссии выносят урну с прахом Г. К. Жукова из зала и устанавливают на катафалк. В глубоком скорбном молчании мы идем вслед. На площади садимся в машины. Меня приглашают в "Чайку". Здесь нас пять человек: кроме меня два зятя и две внучки маршала.
От площади Коммуны до Дома Союзов мы едем по пустой проезжей части дороги в живом коридоре. Справа и слева на тротуарах в полной тиши и печали выстроились сплошной стеной люди всех возрастов и рангов.
У Дома Союзов урну переносят на орудийный лафет. В сопровождении воинского эскорта траурная процессия движется на Красную площадь, где собрались тысячи представителей трудящихся столицы, выстроились воинские подразделения. У правительственной трибуны урну с прахом Г. К. Жукова устанавливают на постамент.
Похоронную процессию сопровождают телекамеры, множество фото-, телерепортеров и корреспондентов. Красная площадь выглядела необычайно: она реставрировалась. На площади башенные краны, леса и строительные материалы. В нашей стране, пожалуй, нет человека, который бы ступал на Красную площадь без волнения. Здесь мне посчастливилось участвовать во многих парадах войск, начиная с первых лет после окончания войны.
В моем представлении она как бы слилась с судьбой полководца. По поручению партии и правительства здесь он принимал парады войск, как командующий Западным фронтом организовывал оборону Москвы, обеспечивал безопасность парада войск Красной Армии и ополченцев 7 ноября 1941 года, когда фашистские полчища стояли на ближних подступах к столице. С Красной площади в состав своего фронта он принимал советских чудо-богатырей, шедших прямо с парада в бой. В одной из бесед он сказал, что задача руководства фронта (Западного - М. В.) заключалась в том, чтобы искусно распорядиться силами и средствами, которые дала Родина, организовать дело так, чтобы не только остановить и обескровить фашистов, рвущихся к Москве, но и разбить всю его группировку и отстоять Москву. С этой задачей Г. К. Жуков справился успешно. Командный пункт Западного фронта в Перхушкове навсегда останется святым и памятным местом.