— И что, это, так сказать, типичная биография? — поинтересовался я у мисс Фернкрофт.
— Да, все они более или менее похожи друг на друга. Забавно, но факт: большинство этих людей, видимо, так поглощено своими делами, что у них не остается времени заниматься чем-нибудь еще.
— Мисс Фернкрофт, у вас не найдется почтовой бумаги и авторучки?
Девушка подала мне лист бумаги, и я положил его перед собой. Мне и самому не нравилось мое решение — оно свидетельствовало о некотором пренебрежении к моим студенческим товарищам, но меня подстегивала мысль о том, что Боджо чуть не силой пытается навязать мне эту работу.
«Дорогой Боджо! — писал я. — С большим удовольствием позавтракал с тобой. Мысль создать книгу о нашем выпуске в самом деле увлекательна — полностью согласен. У меня не хватает слов, чтобы выразить, как мне хотелось бы исполнить твою просьбу и поработать над осуществлением этого замысла. К сожалению, мне предстоит масса хлопот во второй половине лета, кроме того, боюсь, что мне просто не по силам взять на себя подобную ответственность. Не могу выразить, как я польщен тем, что ты считаешь меня способным выполнить эту работу».
Написанное не удовлетворило меня. Я разорвал бумагу, выбросил клочки в корзину и начал снова:
Ты спихнул мне эту работу, полагая, что я буду польщен и что меня нетрудно обвести вокруг пальца. Хотя я терпел и завтракал за твой счет, но все равно должен сказать, что ты олух. Какое мне в конце концов дело, выйдет или не выйдет книга о нашем выпуске?»
На этот раз я сказал даже больше, чем хотел сказать, тем более что о подобных вещах как-то не принято говорить. Я снова порвал написанное и набросал следующее:
Я забыл сказать, что мне предстоит длительная деловая поездка в Нью-Йорк. Кроме того, мы с Кэй собираемся осенью и зимой отправиться на Тихоокеанское побережье. Безусловно, предложенная тобой работа весьма интересна, но ты, надеюсь, согласишься, что я не в состоянии взяться за нее. Большое спасибо, что ты нашел возможным предложить ее мне».
Все это, разумеется, не соответствовало действительности. Конечно, я мог бы предложить Кэй куда-нибудь поехать, но что толку? При наличии таких долгов, как у нас, вряд ли мы могли бы позволить себе подобную роскошь.
Я снова порвал письмо и выбросил его в корзинку.
«Дорогой Боджо! — писал я на этот раз. — Прежде чем приступить к работе, считаю необходимым снова повидать тебя и поговорить более подробно.
Я сложил письмо, сунул его в конверт и вручил мисс Фернкрофт.
— Пожалуйста, передайте мистеру Брауну, когда он будет не очень занят, — попросил я. — А мне, к сожалению, нужно бежать.
— Но вы же вернетесь, правда? — спросила мисс Фернкрофт.
3. Память долго хранит воспоминания молодости
Беспокойные мысли начали обуревать меня, едва я снова оказался на улице. Не скажу, что я был очень доволен собой. Я не смог прямо высказать Боджо Брауну того, что должен был высказать, — не смог не потому, что трусил, — просто не хотел прослыть брюзгой, да и, кроме того, дружба имеет свои определенные законы.
И все же я испытывал какое-то странное чувство опустошенности, какую-то неудовлетворенность прожитой жизнью. Вспоминая заваленный бумагами стол, я задумался над тем, какой будет моя биография в книге о нашем выпуске. При мысли о том, что напишу я сам, мне вспомнилось сочинение Чарльза Мэсона Хиллерда — казалось, слова его неотступно следовали за мной по залитой солнцем улице.