— Не сомневаюсь. Иначе ты и не мог поступить.
Я сел на край кровати, взял руку Кэй и поцеловал ее.
— Значит, ты на меня больше не сердишься?
— Нет, конечно, нет.
— Да и бесполезно. Все давно прошло, и мы с тобой по-прежнему только вдвоем. Не знаю, как лучше выразить… одним словом, все снова встанет на свои места.
— Прошу тебя! Пожалуйста, ничего больше не говори. Дай мне аспирину и ложись спать.
— Как хорошо, что мы снова вместе, Кэй! Вчера вечером, и позавчера, и накануне я чувствовал себя таким одиноким.
— О Гарри, пожалуйста, давай спать!
Так мы с Кэй вернулись к исходной точке. Как и прежде, я уже думал, все ли в порядке с детьми и не следует ли пойти к ним и посмотреть, не сбросили ли они с себя одеяла. Я уже задавался вопросом, по-прежнему ли завтра будут повышаться цены на фондовой бирже и сделал ли мой компаньон Том Мэксуэлл с акциями «Дженерал электрик» то, о чем я его просил. Я почувствовал, что засыпаю.
Слава богу, что я не разговаривал с Мэрвин Майлс.
34. Семейные радости
Да, осень всегда приносила с собой новые заботы и хлопоты. В связи с войной цены на бирже значительно поднялись, что возлагало на нас серьезную ответственность. Нам с Томом Мэксуэллом предстояло решить, что посоветовать клиентам — воспользоваться ли моментом и с выгодой продать акции или выждать еще некоторое время. В конце концов в момент наивысшего подъема цен я убедил Тома сбыть некоторое количество акций сталелитейных компаний и торговых фирм. Правда, я не мог не согласиться с ним, что не следовало бы продавать долгосрочные ценные бумаги, но указал, что нашим клиентам давно уже не представлялось возможности извлечь некоторую выгоду из своих капиталов. Один из крупных банковских концернов пригласил меня на пост члена консультативного совета по капиталовложениям, и, хотя мне пришлось отклонить предложение, я все же расценил его как признание некоторой своей весомости. Как сложилась бы моя жизнь, думалось мне, если бы я начал свою деловую деятельность в каком-нибудь крупном банке, вроде «Нейшенл-сити» или «Чейз»? Вполне вероятно, что теперь я был бы уже вице-президентом правления. И тем не менее меня удовлетворяло мое нынешнее положение. Мне нравилось руководить собственной конторой, тем более что это нравилось и клиентам, — недаром дел у нас с каждым днем прибавлялось.
Да, на первый взгляд все в ту осень шло хорошо. Джордж снова уехал в школу и играл там в команде «дубль», Глэдис приносила хорошие отметки, а некоторые акции, оставленные отцом, вопреки моему пессимистическому отношению к ним, неожиданно стали повышаться в цене. И, однако, обстановка в доме внушала мне смутное беспокойство. Мы с Кэй часто бывали в обществе, но стоило нам остаться наедине, как она сразу уходила в себя, становилась какой-то рассеянной. В ту осень ей с трудом давались всякие семейные дела, она вела себя так, будто все в доме ей наскучило. С таким же равнодушием отнеслась она и к приглашению жены Боджо Брауна принять участие в работе комитета по организации развлечений на юбилее нашего курса. Сам я не скрывал, как доволен этим приглашением, но мои надежды, что и Кэй останется довольна, не оправдались. Она даже забыла о приглашении на чай, где предполагалось познакомить участников комитета друг с другом.
— А знаешь, Кэй, — заметил я, — стоит мне только представить тебя среди остальных женщин комитета, и я прямо лопаюсь от гордости.
— От гордости? Чем же тут гордиться?
— Ты выглядишь лучше любой из них, ты значительно красивее.
— Ну, комплимент не особенно лестный.
— Понимаю. Многие из них выглядят какими-то обескураженными и измученными.
— Не то. Они выглядят так, словно им уже не на что надеяться.
— Может, со временем так начинает выглядеть каждый из нас. Видимо, так уж устроена жизнь.
— Да, но ведь жизнь дана, чтобы жить.
Я заметил, что в ту осень Кэй постоянно говорила о жизни. Несколько раз на званых обедах я слышал ее рассуждения о праве жить и решил, что она позаимствовала эту премудрость из какой-нибудь книги, полученной из «Книжного клуба». Что касается меня, то мне всегда казалось, что понятие «жить» не означает ничего другого, как просто жить, и все, но когда однажды за обедом я поделился с Кэй своими соображениями, они явно пришлись ей не по вкусу.
В октябре, задумав обновить свои туалеты, Кэй съездила в Нью-Йорк и по возвращении показалась мне гораздо счастливее. Она то и дело заводила разговор о предстоящем матче с иэльской командой, и вообще я перестал замечать в ней былую рассеянность. Биль Кинг подтвердил, что он обязательно приедет на матч, и мы решили устроить по этому поводу обед. Меня горячо радовало, что Кэй интересуется матчем, но вместе с тем мне хотелось, чтобы она с большим вниманием отнеслась и к предстоящему юбилею нашего выпуска.