— Ну уж если ты в самом деле считаешь, что я обещал…
— Слава создателю! Наконец-то он заговорил! Заходи ко мне в контору в четыре часа, мы обо всем потолкуем. Да пошевели, кстати, Цинтию. Молодец, Гарри! Теперь можешь заняться им, Джек. Потряси его как следует.
Джек Парселл вытащил из конверта какие-то бумаги. Мы с Боджо сели, и Джек пододвинул свой стул ко мне.
— Речь идет о сборе денег для обычных подарков и на расходы на развлечения, — сказал он. — Ты, наверное, не читал моих писем?
— Читал, Джек, но не очень внимательно.
— Ничего, Гарри. Вот твое обязательство. Тут все уже заполнено, тебе остается только подписать.
Джек передал мне одну из бумаг и вручил авторучку.
— Молодец, — одобрительно кивнул Боджо. — Прижми-ка его.
— Одну минуту, Джек. — Я натянуто засмеялся. — Вы явно преувеличиваете мои возможности. Я не думал давать столько.
— Мы так наметили, Гарри, — ответил Джек. — Я уже обошел пятнадцать человек, и четырнадцать из них подписали обязательства, не сказав ни слова. С этих денег ты можешь не платить подоходного налога.
— Ну ладно, Джек… Только я уплачу в несколько сроков.
— Молодец! — снова воскликнул Боджо. — Уж кто-кто, а Гарри всегда раскошелится.
Джек аккуратно сложил бумагу, спрятал ее в конверт и вытащил другую.
— Я знаю, что Боджо уломал тебя поработать над составлением сборника, — проговорил он, — но не сможешь ли ты помочь мне в специальном комитете по подаркам? Нам сейчас нужны три-четыре подарка этак тысяч по пять с лишним. Ты когда-нибудь слыхал о нашем коллеге по выпуску Рэнсоме, Джоне Рэнсоме? Может, ты, Боджо, что-нибудь знаешь о нем?
Боджо сжал пальцы в кулак и тихонько постучал себя по лбу.
— Нет. Рэнсом? И он у тебя в первом списке? Хорошо, Джек. Нам придется как следует потрясти его.
— Трудновато, раз мы его не знаем. Не думаю, чтобы этот самый Рэнсом когда-нибудь интересовался нашим выпуском.
— Ничего, — отозвался Боджо. — Мы напишем ему письмо, а после матча с иэльской командой устроим для него маленький обед. Это сделает его добрее. Как его зовут?
— Джон, Джон Рэнсом. Он жил в Данстере и специализировался в области экономики.
— А как его прозвище?
— Понятия не имею.
— Ну ничего. Не так уж важно. Называй его «Джонни» и напиши ему примерно следующее. — Боджо снова слегка постучал себя по лбу. — «Дорогой Джонни! Давненько ты не подаешь о себе вестей, а нам надо бы как-нибудь встретиться. Ты, конечно, будешь присутствовать на игре с иэльской командой, и мы с Боджо Брауном (ты ведь помнишь Боджо?) хотели бы видеть тебя вместе с нами во главе болельщиков. После игры соберемся небольшой компанией, человек пять старых любителей футбола, и где-нибудь пообедаем, поболтаем о добром старом времени и о нашем выпуске. Надеемся, что ты не откажешься присоединиться к нам. Было бы здорово, Джонни, встретиться снова». — Боджо замолчал и взглянул на нас. — Разумеется, — добавил он, — это всего лишь проект, но ничто не заставляет их так оттаивать, как футбол и старые песни. Может, он еще и педераст, а тогда все понравится ему еще больше.
— Не исключено, — отозвался Джек. — Гарри, ты слыхал когда-нибудь о Рэнсоме?
— Рэнсома я не знаю, но с его женой знаком.
На лице Джека появился интерес, а Боджо буквально подскочил на стуле.
— Да?! Черт возьми, что же ты молчал до сих пор? И ты хорошо знаешь его жену?
— Сейчас совсем не знаю. Но когда-то знал довольно хорошо.
— Как ее зовут? — поинтересовался Боджо. — Я был с ней знаком?
— Не думаю. Она из Нью-Йорка.
— Хорошо, хорошо! Наконец-то у нас что-то наклевывается. Она что, твоя старая любовь?
— Ну, знаешь, Боджо!
— Послушай, я не собираюсь совать нос в твою личную жизнь, но такую возможность мы упускать не можем. Ты встречался с ней после того, как она вышла замуж?
— Нет. Все было давным-давно, Боджо. Я не хочу впутываться в это дело.
— Перестань говорить глупости.
— И совсем это не глупость. Выколачивайте из Рэнсома сколько хотите, но выбросьте из головы, что я использую для этой цели свою дружбу с его женой.
— Ну, есть в тебе после этого хоть капля товарищества? — осведомился Боджо.
Но тут вмешался Джек Парселл.
— Гарри совершенно прав, — заявил он. — Первый способ предпочтительней.
За последние годы я редко встречался с Джеком Парселлом, но он мне всегда нравился.
Конечно, нас с Билем связывали узы давней дружбы, конечно, он много сделал для меня, и, однако, я не понимал, почему Кэй устроила в доме такую суматоху в связи с его приездом на матч с иэльской командой. Я знал Биля значительно лучше, чем знала его Кэй, но она почему-то решила, что только ей известны вкусы Биля, только она может решать, что он предпочитает — коктейли из джина или из рома, мягкие полотенца после ванны или жесткие. Мне бы следовало радоваться такому вниманию к Билю с ее стороны (возможно, в глубине души я и радовался), но в то же время все это начинало выглядеть так, словно я вообще не буду иметь никакого отношения к его приезду, хотя я всегда считал, что Биль — это моя забота. Я отнюдь не собираюсь сказать, что ревновал Биля, — по-моему, он и заслуживал всего самого лучшего, но в то же время мне хотелось, чтобы Кэй уделяла столько же внимания и моему комфорту и удобствам. Я даже подшутил над ней: