— Черт возьми, Кэй, откуда тебе известно, что Биль любит шампанское?
Меня действительно интересовал этот вопрос, потому что Биль никогда не питал особого пристрастия к шампанскому.
— Не важно, раз уж тебе хочется показать, какой ты скупой. Однако мне непонятно, почему бы нам иной раз не отрешиться от мысли о деньгах.
— Нужно жить в соответствии со своими возможностями, а шампанское за обедом все расценят как наше желание пустить пыль в глаза.
— Пустить пыль в глаза? Что ты хочешь сказать?
— Нам не к чему пытаться произвести впечатление на Биля, кроме того, немалых расходов потребует ремонт в Норт-Харборе, да и за обучение детей надо уплатить.
— Ну, уж если ты так беспокоишься, — заявила Кэй, — то я куплю шампанское за свой счет.
Когда Кэй загоралась желанием приобрести что-нибудь, она тут же предлагала воспользоваться ее средствами — с единственной целью дать мне почувствовать мою скаредность.
— Не в том дело, Кэй. Тут еще подвернулся взнос на празднование юбилея нашего выпуска.
Я прикусил язык, потому что совсем не намеревался говорить о своем взносе.
— Гарри, сколько же ты дал?
— Видишь ли… Больше, чем предполагал. Ты понимаешь, нам нужно собрать сто тысяч долларов.
— Для чего? На бумажные колпаки и свистульки? На те маленькие кексы, что мы будем есть завтра за чаем?
— Если бы ты была нашей студенткой, то сразу бы все поняла. Деньги собирает Джек Парселл, и, надо сказать, ему приходится довольно туго.
— Так ему и надо. Я всегда терпеть его не могла.
— Потому что ты не знаешь его.
— Ты тоже не знаешь его по-настоящему, мой дорогой. Он явился к тебе и начал клянчить, а ты и раскис. Разве ты можешь сказать кому-нибудь «нет»! Сколько ты дал? Гарри, ты должен мне сказать.
Я сказал, хотя и не хотел говорить. А почему сказал — объяснять бесполезно.
— О Гарри! — воскликнула Кэй и засмеялась так, как обычно смеялась, когда было совсем не смешно. — А мы не можем купить новой ковровой дорожки на лестницу, и мне приходится останавливаться в дешевой гостинице! Какой же смысл пытаться экономить?
Кэй говорила еще некоторое время. Точно так же она вела себя, когда я купил «паккард» и когда приобрел газовую плиту с холодильником. Мне нечего было ответить ей, я знал, что она права. Я действительно дал значительно больше, чем следовало.
— Ну хорошо, — согласился я. — Заказывай шампанское.
У меня теплилась надежда, что Кэй изменит свою позицию и скажет, что мой поступок лишает нас возможности покупать шампанское, однако тут она проявила исключительную сговорчивость.
— Гарри, дорогой! — воскликнула она. — Да я и не собиралась настаивать! Ты очень добр со мной — всегда, всегда!
Я обогнул стол и подошел к ней. День обещал быть хорошим, как обычно, когда на Кэй находило такое настроение.
— Я очень рад, Кэй, что сказал тебе. Какую бы глупость я ни сделал, лучше рассказать тебе обо всем.
Кэй покраснела и взяла меня за руку.
— Иногда ты заставляешь меня чувствовать себя такой нехорошей!
— Ты никогда не бываешь нехорошей.
— Нет, бываю. Я нечестна с тобой.
— Я пришлю тебе цветы — приколи их к платью сегодня вечером, — гардении или желтые орхидеи, если ты наденешь желтое платье.
— О нет, нет! — воскликнула Кэй. — Гарри, прошу тебя, не надо!
35. Он определенно был не в настроении
Погода выдалась чудесная, словно стоял не конец ноября, а середина октября. Деревья уже обнажились, но яркое солнце пригревало еще довольно ощутимо, и газеты обещали на субботу хорошую погоду. В деловой части города все только и говорили о предстоящем матче.
Я всегда с удовлетворением отмечал, что обстановка в нашей конторе ничем не напоминала обстановку нью-йоркских контор, где люди вечно носятся сломя голову, есть у них дела или нет. Пусть в Европе шла война — нас она еще не коснулась. Служащие других контор забегали к нам обменяться мнениями о матче, и это напомнило мне нашу университетскую жизнь. Меня радовало, что вечером накануне матча мы устраиваем обед, радовало, что на нем будет шампанское.
— Мистер Пулэм, — доложила мисс Ролло, — звонит мистер Браун.
— Привет! — крикнул Боджо. Мне пришлось слегка отстранить трубку от уха. — Мы зацепили его. Он приедет.
— Кто?
— Да ты что! Рэнсом, конечно. Мы зацепили его.
— Да? Ну и прекрасно, Боджо.
— После матча, в семь часов, у меня состоится скромный обед, будут человек шесть-семь ребят и Рэнсом. Можно без вечернего костюма.