— По-моему, хорошо.
— Жаль только, что Билю придется сидеть на матче одному. Он выразил желание сидеть внизу с тобой, но я ответил, что на матч мы всегда ходим вместе. Пожалуй, я поступил эгоистично.
— О нет, нет!.. Гарри, я совсем запуталась и особенно почувствовала это сегодня вечером.
— Что ты, Кэй! В чем ты запуталась?
— В наших отношениях и вообще во всем.
— Почему, Кэй? Разве сегодня я сделал что-нибудь не так?
— Нет. Но сегодня я ненавижу самое себя.
Она на мгновение положила голову мне на плечо, и ее руки, обнимавшие меня, крепко сжались вокруг моей шеи.
— Ты сегодня был такой хороший, а я без конца гоняла тебя взад и вперед.
— Ну и что ж? Только для этого я и пригоден.
— Совсем нет. Скажи, что ты любишь меня.
Я не понимал, для чего ей понадобилось это слышать.
— Конечно, я люблю тебя.
— И будешь любить, что бы ни случилось? — Она снова прижалась ко мне.
— Что бы ни случилось?
С Кэй происходило что-то непонятное.
— Гарри!
— Да?
— Как, по-твоему, можно любить двоих одновременно?
— Что, что?
— Как, по-твоему, можно любить двоих одновременно… я хочу сказать, любить по-разному?
— Знаешь, Кэй. Перестань беспокоиться об этом письме. Оно было написано двадцать лет назад.
— Ах, ты об этом! Нет, Гарри, дело совсем в другом.
Я ждал, что Кэй скажет дальше, но она замолчала.
— Ничего, дорогой. Уже очень поздно. Внизу все закрыто?
— Да.
Я не знал, что она хотела сказать мне, но ее вопрос — можно ли любить двоих одновременно — встревожил меня. Я пожалел, что она заговорила об этом, потому что ее слова напомнили мне о Мэрвин Майлс, и теперь мне приходилось заново забывать ее.
36. Двое на стадионе
Следующая суббота началась, как и всякая другая суббота перед матчем. Мы побывали у Мери на одном из тех ранних вторых завтраков, где гости стоя едят цыплят под белым соусом. Потом мне пришлось поехать в Кэмбридж и подыскивать место, где можно было бы оставить машину, а также договориться с Билем, чтобы он после матча встретил нас в Зэнгуэлл-холле, где наш выпуск устраивал чай. Все это напомнило мне когда-то прочитанные книги Ральфа Генри Бэрбура, в которых одна из глав обязательно начиналась так: «Утренний воздух в день большого матча был живительным и прозрачным».
Направляясь на стадион вместе с Кэй и Билем, я внезапно сообразил, что почти все время болтаю один.
— В такие дни, перед матчем, я обычно снова чувствую себя первокурсником, — разглагольствовал я. — Если даже доживу до ста лет, то все равно буду испытывать то же самое.
— Да, Гарри, — ответила Кэй. — Мы понимаем, что иного настроения у тебя и не может быть.
И Кэй и Биль выглядели так, словно они больше симпатизировали Иэлю, чем нашей команде. Биль надел черную шляпу, новенькое пальто на норковом меху и желтые перчатки из козловой кожи. На Кэй был новый рыжевато-коричневый суконный костюм, от которого даже ее норковое манто (наследство матери) казалось новым. Я же производил впечатление человека, одетого во что-то такое, что долго лежало в магазине. На мне была старая енотовая шуба, подаренная отцом еще в то время, когда я был студентом. Я не хотел расставаться с нею, хотя мех на спине уже начал вынашиваться. Наблюдая за Билем и Кэй, я спрашивал себя, не обиделся ли он на мой отказ сесть на его место.
— Биль, ты все еще хочешь поменяться местами? — спросил я.
— Нет, нет, спасибо.
— Биль не хочет меняться, — вмешалась Кэй. — И перестань говорить об этом, Гарри.
Мы уже подошли к воротам, ведущим к тому сектору стадиона, где обычно сидят наиболее шумные болельщики, и Биль помахал нам рукой.
— Пока, — сказал он. — Будьте паиньками. Встретимся позднее.
Я и Кэй пошли дальше. Как и накануне вечером, Кэй выглядела какой-то потерянной. Меня немножко раздражало ее настроение, мне хотелось хорошо провести время. Однажды я уже видел ее в таком состоянии и после некоторых усилий вспомнил, что это было много лет назад, когда она после рождения Джорджа отправлялась на пароходе в заграничную поездку и мы с мистером Мотфордом провожали ее. Провожающих попросили сойти на берег, и Кэй, только тогда, видимо, осознав, что она останется на пароходе одна, прижалась ко мне так же, как прижималась вчера вечером.
— Кэй, случилось что-нибудь плохое?
— Что? — спросила Кэй. Она повернулась ко мне и взглянула на меня с каким-то испугом.
— Ты чувствуешь себя несчастной. И вчера вечером чувствовала себя так же.
— Не обращай внимания. Не могу же я быть счастливой все время.