— Но почему?
— Вот именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Бесполезно спрашивать почему.
Джек вскочил с коврика и завилял хвостом.
— На место, Джек! — крикнул отец. — Марш. А ведь вообще-то говоря, как странно, если хорошенько подумать. «Легкой бригаде» командуют «марш!», и она бросается в атаку, а когда я командую «марш!» собаке — она ложится. Ты не спрашивай меня почему. Так уж заведено.
— И все англичане были убиты?
— На место, Джек! — опять крикнул отец. — Да не ломай ты себе голову! Я упомянул об этом просто для того, чтобы показать, что людям иногда приходится выполнять приказ, не рассуждая. Так о чем я говорил? Ах да! Вот то же самое и со словами. Например, «дьявольщина» или «проклятие» — плохие слова, но я иногда употребляю их, хотя и не следовало бы. Ты еще должен научиться распознавать всякие такие слова по интонации, с какой они произносятся.
— А что это за слова?
— Ну, не будем сейчас разговаривать о них. Вероятно, мы и так уже заболтались. Наступит время, когда и ты станешь взрослым, и я хочу, чтобы ты был джентльменом. — Отец поднялся и потянулся. — Итак, мы закончили. Иногда приходится задумываться, как поступить в том или ином случае, но если ты джентльмен, то сумеешь поступить правильно.
Послышался стук в дверь. Это была Кэтрин — горничная с нижнего этажа.
— Меня послала миссис Пулэм, сэр, — сказала она. — Миссис Пулэм у себя, лежит с головной болью. Она хотела бы видеть мастера Гарри.
В комнате матери с задернутыми шторами было прохладно, темно и пахло одеколоном. Мать, прикрытая голубым одеялом, полулежала в шезлонге.
— Заходи, дорогой, — проговорила она. — У меня немножко болит голова.
Я сел рядом на маленький стульчик, и она взяла меня за руку.
— Ты у меня становишься таким большим, сильным мальчуганом. Мой Гарри только что виделся с отцом, и наши мужчины разговаривали наедине!
— Я не знал, что это плохие слова.
— Разумеется, ты не знал, милый, но отец ведь все объяснил тебе, правда? Тебе часто придется видеть в жизни плохое, но сам-то ты вовсе не должен поступать плохо, дорогой…
— Хорошо, мама, не буду.
— …потому что я хочу, чтобы ты стал у меня маленьким сильным рыцарем, таким же, как на картине в твоей комнате… Это напоминает мне поэму величайшего поэта всех времен и народов — лорда Альфреда Теннисона.
— О «Легкой бригаде»?
— Совсем нет. Эта поэма всегда казалась мне ужасной. Нет, я говорю о рыцаре сэре Галахаде, нашедшем Грааль[7]. Это была чаша, которой мог коснуться только непорочный человек. Сэр Ланселот не мог ее коснуться.
— Почему?
— Потому что он был влюблен в королеву Джиневру.
— Но почему же, мама, он не мог коснуться чаши?
— Потому что королева Джиневра была женой короля Артура, дорогой, а мужчины, тем более рыцари, не должны влюбляться в чужих жен.
— А рыцарь — это джентльмен, мама?
— Да, милый, рыцарь всегда джентльмен, но сэр Галахад был не просто рыцарь, а человек, который мог коснуться святой чаши. Ты знаешь, что он говорит в поэме: «Я обладаю силой десятерых, потому что у меня чистое сердце». И ты должен быть моим маленьким рыцарем.
— Мама!
— Да, дорогой?
— А отец мог бы прикоснуться к этой чаше?
— Мой милый! Твой отец добр, нежен и храбр, но на свете жил только один рыцарь, который мог дотронуться до Грааля… Я хочу немножко вздремнуть. До свидания, мой маленький рыцарь!
Прошло много времени, прежде чем я отказался от мысли, что мой отец самый способный человек в мире, а мать самая красивая женщина; еще позже я узнал, что мы вовсе не такие уж известные люди. Я впервые начал понимать это, когда мы как-то снова очутились с матерью вдвоем в ее комнате, где она лежала с очередным приступом головной боли. Мне давно уже хотелось выяснить свои взаимоотношения с окружающим миром.
— Мама, ты любишь меня сильнее, чем Мери?
— Что ты, дорогой! Вы оба мои дорогие детки, и обоих вас я люблю одинаково. И сколько бы детей у меня ни было, я всех буду любить одинаково.
— Мама, а вы с папой удивились, когда я родился?
7
Грааль — по библейским сказаниям, чаша, из которой Христос пил на последней вечере; часто упоминается в английских средневековых легендах.