— Не выгоните вы меня песенками, аминь, сейчас всех вас посъедаю-ю-ю!!! — и на органе была исполнена какая-то загробная мелодия.
Затем в доме воцарилась гробовая тишина, а минуту спустя, раздался ужасный рёв, сменившийся воплями, топотом и звоном разбитого стекла. И тут же поп и его помощники, наступая на рясы и крича на разные голоса, как ошпаренные выскочили из злополучного дома и разбежались в разные стороны. Но икону всё-таки оставили. Вслед за ними убежали и все лягушинцы. Дьявольский хохот в последний раз огласил мрачный особняк, и всё смолкло.
Всё это видели и слышали участковый Зайцев и его помощник Вовка Объегоркин. И они поняли, что нет в Лягушах никакой банды. Началась уборка озимых. Все пьянчужки заняты на работе в поле. И никто не филонит. Гойденко — в камере. А чёрт появился опять. В тот же день Зайцев выпустил Гойденко — ещё и извиниться перед ним пришлось. А Гойденко, довольный такой, ехидненько так похихикивает!..
А на следующий день икону нашли висящей на ручке двери. Причём к лику Богородицы кто-то водостойким фломастером пририсовал лихие гусарские усы. И под этим всем красовалась приписка: «В чужое жылище соваться низя. Чёрт».
Глава 7. Чёрт победил милицию
В верхнелягушинский ОПОП пришёл тракторист Гойденко. Постучал в кабинет участкового Зайцева.
— Войдите! — послышалось изнутри.
Тракторист зашёл. Самого Зайцева в кабинете не было. Там сидел только его помощник, белобрысый Вовка.
— Здравствуйте! — поздоровался Вовка.
— Привет… — буркнул в ответ Гойденко. — Скажи, а Сергей Петрович скоро будет?
— Не знаю, — пожал плечами Вовка. — Садитесь, подождите пока.
— Ладно… — тракторист сел на малиновый пыльный диванчик, подняв облако пыли.
— А-а-апчхи!! — чихнул Гойденко и мрачно сказал:
— Чего пылищу развели?
— Извините, не в ресторане, — ответил Вовка.
Тракторист насупился: мелюзга всякая, а уже дерзит! Только он хотел обратить на это внимание Вовки, как дверь открылась, и вошёл Зайцев.
— Здрасьте, Сергей Петрович! Вот, к вам посетитель пришёл, как будто давно не виделись! — хихикнул Объегоркин.
Тракторист злобно зыркнул на нахального мальчишку, но промолчал.
Не успел участковый и рта открыть, как Гойденко птичкой спорхнул с диванчика, опять подняв пыль, и подбежал к нему.
— Сергей Петрович, с вами хочет поговорить один замечательный человек! — тихо затараторил тракторист на ухо Зайцеву.
— Какой ещё человек? — фыркнул участковый, недоверчиво косясь на Гойденко.
— На месте увидите! — пропел тракторист. — Приходите завтра в дом Гопникова в 7 утра!
— В дом Гопникова? — поддельно удивился Зайцев. — Так он же заброшен… — а сам подумал: «Ага! Павел Кузьмич сам решил сдать своих дружков! Ну и прищучу же я их!»
— Ну и что? — Гойденко старался говорить сахарным, зазывающим голоском. — Приходите, Сергей Петрович! Если вы не придёте, то очень обидите этого замечательного человека!
— Это что — свидетели Иеговы? — насмешливо спросил Объегоркин. — Вступили в секту, Павел Кузьмич?
Тракторист смерил Вовку презрительным взглядом и хотел сказать: «Не твоего ума дело, сопля зелёная!». Но раздумал, не желая снова бросить на себя подозрение в том, что он связан с «чёртом» и ворует чужие вещи. А ограничился только такими словами:
— Там у них — выставка какая-то…
«Ах, выставка! — подумал Зайцев, делая вид, что крайне заинтересован. — Уж я предоставлю им павильончик! „Кутузка“ под названием!»
Сказав ещё что-то, Гойденко удалился. Участковый специально его отпустил, что бы завтра накрыть всю шайку. Пускай этот вахлак думает, что его уже ни в чём не подозревают!
— А Гойденко не такой уж и дурак, — сказал Вовка. — Но, хитрый. Прикидывается, а сам — ух!
— Вот я и хочу разузнать, какой там «ух», — сказал Зайцев. — Не думай, что я просто так клюнул. Меня, вон, Соболев опять в Красное вызывает. Хочет снова нагоняй устроить. А я узнаю всё про Гойденковскую банду и вместо оправданий попрошу Соболева дать мне подкрепление.
— Сергей Петрович, а вы чёрта не боитесь? — спросил вдруг Вовка.
— Какого тебе ещё чёрта? — удивился Зайцев. — Ты что, до сих пор в чёрта веришь?
— Все верят… — потупился Объегоркин. — Вон, попа вызывали…
— Да, все… бабки с дедками! — съехидничал Зайцев. — А мы — милиция. Нам такого не позволено. Мы разбираться должны и уличать виновных, а не верить в какого-то средневекового чёрта!