- Ка-кататься... – выдавил Стёпа. – Перед девчонками...
- На «Запорожце»? Перед девчонками? – не поверил Пётр Иванович. – А если подумать?
Стёпа побледнел. Фантазии у него явно не хватало. Он не мог придумать «отмазку».
- У... – Ведёркин в который раз запнулся. – У меня мама старенькая... А я учусь... Денег нету...
- Ну, и как вы собирались помочь маме с помощью краденого «Запорожца»? – с улыбкой поинтересовался Пётр Иванович.
- Продать хотел, чтобы деньги... Деньги...
- Как же вы продадите такую старую машину? «Запорожец», без документов? Вы сами подумайте.
И тут Стёпа решил, что ему лучше не сочинять басни, а рассказать правду. Потому что этот следователь всё равно не купится на такое дилетантское враньё.
- Я... я не собирался его продавать, – произнёс Стёпа заплетающимся от испуга языком. – Я расскажу... Тут не простая история...
- Ну-ну, говорите, – подбодрил Пётр Иванович.
- Один мой школьный друг, – начал Стёпа. – Гарик, предложил мне недавно работу. Он большие деньги мне предлагал, поэтому я согласился. Мы бедно живём... Я должен был, когда Гарик скажет, доставать ему старые машины. А он мене деньги отдавал.
- Ну, и сколько машин вы уже достали?
- Пока две, то есть, одну. «Запорожец» вы отобрали...
- И какая же была предыдущая машина?
- По-моему, «Жигули». Я их ещё в мае привёз...
В яблочко! Пётр Иванович понял, что это – Ведёркин украл машину Петрова.
- И я ещё ими зацепил кого-то, пока отъезжал. Мне стыдно...
- Ладно, он уже бегает, – успокоил Пётр Ивановича почти, что разрыдавшегося Ведёркина. – Скажите, зачем Гарику нужны старые машины?
- Не знаю, – честно ответил Ведёркин.- На запчасти, что ли... Я не знаю, что можно сделать с такими драндулетами...
- Хорошо, расскажите мне про Гарика.
- Гарик – мы с ним в одном классе учились. Он ещё в школе, знаете, как делал? Покупал дешёвую жвачку, заворачивал в фантик от дорогой, и продавал одноклассникам в два раза дороже... Мы с ним в одном доме жили. Он меня всё бизнесу научить пытался. Мы цветочные вазоны делали, машины мыли. А потом он уехал куда-то и мы не виделись. А сейчас, вот, объявился. Богатый стал... Хоть и не закончил ничего, кроме школы. И предложил мне, вот, машины красть. Он, наверное, заметил, что на мне шмотки из секонд-хенда.
- Где он сейчас живёт?
- Где-то в центре, я не знаю. Он говорил, что у него пент-хауз, но он любит приврать. Я только знаю, что он всегда ходит в пивнушку, «Корчму». Он в ней сидел, еще, когда жил у нас, на Пролетарке. Он и сейчас каждый вечер туда приезжает.
Да, Пётр Иванович видел «Корчму», когда ездил тогда в Пролетарский район к Подклюймухе. Одноэтажное низенькое здание с пивной кружкой на вывеске. Когда Пётр Иванович проходил мимо «Корчмы» к Батону, из пивнушки на велосипеде выехал какой-то мужичок. Но на повороте велосипед повело, он завихлялся и повалился. А мужичок, прямо под велосипедом, сложил ручки и захрапел. Пётр Иванович тогда ещё аккуратненько его обошёл... Сидоров появился только в конце допроса, когда Стёпа уже рассказал про Гарика и «Корчму».
- Чего так долго? – осведомился Пётр Иванович, – Дедуля машину не узнал?
- Да, он всё просился у меня, что бы я разрешил ему набить морду этому, угонщику. А я не разрешил. Сказал, что оштрафую на пятьдесят гривен. Только тогда он смылся...
- Эй! – сержант вспомнил кое-что.
Сначала он нашёл фоторобот толстого похитителя «До...». А потом – подвинул его под сопливый нос Ведёркина.
- Ты его когда-нибудь видел? – осведомился Сидоров.
Ведёркин покачал головой.
- Нет, а кто это? – всхлипнул, размазывая свои сопли и слёзы нетренированным кулаком.
- Ладно, а этого? – Сидоров показал Стёпе Колю.
- И этого не знаю... – подавленно и сокрушённо, словно его уже повели на плаху, прошептал Стёпа и уронил голову на руки.
====== Глава 24. Где Синицын? ======
Стёпа занял своё законное место в КПЗ, а Пётр Иванович и Сидоров поехали домой к Синицыну. Поднялись по ступенькам на второй этаж. Вот она, металлическая дверь квартиры Григория Григорьевича, обитая вишнёвым дерматином. Кругленькая лампочка сигнализации, вделанная в дверную лутку, не горела. Значит, в квартире кто-то был. Серёгин нажал кнопку звонка. За дверью послышались шаги.
- Гриша, это ты? – спросил женский голос.
Внутри у Петра Ивановича всё похолодело. Похоже, Григорий Григорьевич не приходил домой.
- Эт-то я, Пё-пётр Ива-ванович, – выдавил Серёгин. – П-помните, мы с вами в лес ездили прошлым летом?
Дверь открылась. На пороге в домашнем халате и в тапочках – «зайчиках» стояла жена Синицына, Люся.
- Гриша на работе ещё? – осведомилась она. – Заходите, не стойте на пороге...
Она отошла в сторону, пропуская гостей. Оба сына Синицына уже ушли в школу. Люся делала уборку в их комнатах.
- Разбросали... – виновато потупилась Люся. – Мальчишки вчера в Джека Воробья играли...
Она привыкла к тому, что Григорий Григорьевич мог задержаться на работе на всю ночь, и даже дольше. Не звонит – значит, много дел. Люся и представить себе не могла, что её муж исчез.
Когда Пётр Иванович, наконец, нашёл в себе силы сказать ей об этом, Люся сначала не поверила. Она принялась звонить Григорию Григорьевичу на мобильный, только когда оператор несколько раз повторил, что с абонентом нету связи, Люся расплакалась.
- Мы найдём его, – уверял Люсю Пётр Иванович, хотя сам был в этом не уверен.
Единственным ключиком к загадке похитителей оставался Крекер. Но он всё продолжает валять дурака. От него не добились ни одного серьёзного слова – всё баловство какое-то...
От Люси Пётр Иванович узнал, что Григорию Григорьевичу никто не угрожал, ничего от него не требовали. По крайней мере, он ничего об этом не говорил. Ни жене, ни самому Петру Ивановичу...
- Он вечером всегда в один и тот же магазин заходил, – говорила Люся сквозь слёзы. – «Засядько», напротив рынка. Вы, наверное, знаете, красивый такой, белый, окна большие. Его сразу видно...
Пётр Иванович знал. Он тоже заходил иногда в этот магазин. И видел, как бедных продавщиц заставляют лезть на крышу и отмывать от грязи его пластиковый купол.
Решив не терять времени, Пётр Иванович и Сидоров отправились прямиком туда, в магазин, который по настоящему назывался не «Засядько», а ПТК «Шахтёр», Магазин номер двадцать семь.
На этот раз на куполе никого не было. Милиционеры зашли внутрь и очутились в плену кондиционера. Он висел прямо напротив входа и дул прохватывающим сквозняком. В хлебном отделе, куда обычно заходил Синицын, выстроилась длиннющая очередь из ругающихся пенсионеров. Низенькая продавщица, которую даже за прилавком не видно, принимала товар. Грузчик приносил ей через служебный вход деревянные лотки с хлебом. Продавщица пересчитывала их по-быстрому и забрасывала в белые металлические сетки.
- Вообще-то вас должно быть двое! – противно верещала одна старушка. – Один должен принимать товар, а второй – отпускать.
Продавщица сунула ей буханку хлеба и городскую булку, швырнув в кассу двугривенный, лишь бы только она ушла.
Пётр Иванович и Сидоров подождали, пока продавщица примет товар. А потом протолкались в начало очереди, осыпаемые недовольными возгласами пенсионеров.
- Вот, лбы, без очереди лезут! А женщин кто пропустит?!
- Так, милиция! – Пётр Иванович достал своё удостоверение.
При слове «милиция» пенсионеры разом отпрянули, посторонились. Продавщица вздрогнула и попятилась вглубь отдела, побледнев, как полотно. Когда Пётр Иванович спросил про Синицына, она слегка ожила, порозовела.
- Да, он каждый вечер приходит. И вчера был, перед самым закрытием, прибежал, хлеб купил.
Значит, где-то около восьми, вечера Григорий Григорьевич ещё не столкнулся с преступником, – отметил Пётр Иванович, выходя из магазина. Они с Сидоровым проголодались, накупили в том же магазине, чего попало: булок, мороженого, шоколадок. Жевали на ходу. Они прошлись тем маршрутом, по которому майор должен был идти от магазина на троллейбусную остановку. Он лежал через улицу Владычанского, где почти не было фонарей.
- Вот тут его вполне могли схватить, – предположил Сидоров, глядя на ряд высоких серебристых тополей.