На стуле для посетителей около стола Недобежкина пристроился Смирнянский, а на другом стуле высился Синицын.
- Утюг этот мне не нравится больше всех! – буркнул Смирнянский, шелестя бумагами на столе Недобежкина. – Врёт, как Мюнхгаузен – песня!
- А мне вот, не нравится Никанор Семёнов! – проворчал Синицын, заглядывая в видеозапись через плечо милицейского начальника. – Настоящий «чёрт»!
Недобежкин пожал плечами и продолжил смотреть видеозапись с Кашалотом. Сидя с Крекером, «Большой Динозавр» поддался логорее, вываливал всё, что накопилось на его изболевшейся душе, и рассказывал о том, как его предал родной брат, разделил отцовскую компанию на две, и как после этого к ним ко всем прицепился Тень.
- Они говорят, что это я похитил Ярослава, чтобы завладеть его частью компании, но это не я, а Тень!! – разрывался на видеозаписи Кашалот, завешивая благодарные уши Крекера тоннами информационной лапши. – Те-е-ень! Тень и «Росси – Ойл»!!!
Бывший агент СБУ, а ныне слесарь, запись Кашалота почти не смотрел, а занимался тем, что разбирал результаты различных экспертиз, что скопились у Недобежкина на столе и лежали неопрятными грудами. В бумажном хаосе он нашёл результаты сравнения отпечатков Никанора Семёнова, который недавно приходил к ним в отделение с майором Кораблинским, с пальчиками настоящего Никанора Семёнова, что стоял у истоков послевоенных спецслужб и «отхлебнул» образец. Смирнянскому нелегко было добиться этой экспертизы, он едва уговорил Мурзика достать из архива СБУ личное дело настоящего Никанора Семёнова и сличить хранящиеся там отпечатки с теми, что «подарил» им «второй» Никанор. Мурзик совершил эту операцию на свой страх и риск, незаконно проник в архив, выкрал дело, а потом – в тайне ото всех сравнил отпечатки и написал следующее: то, что они абсолютно идентичны. Нет, это заключение не являлось субъективным мнением дилетанта, потому что человек, называющий себя Мурзиком, знал толк в экспертизе, Смирнянский знал, что ему можно доверять. Он подсунул заключение Мурзика под нос Недобежкина и сказал ему, оторвав от Кашалота:
- Глянь, Васёк, всё сходится, – он ткнул пальцем в слово «идентичны». – Никанор Семёнов из твоего райотдела – тот же самый, который работал с нами! Ежонков, псих наш комнатный, прав насчёт образцов…
- Ты только теперь это понял? – саркастически заметил Недобежкин и нажал на паузу, остановив воспроизведение записи Кашалота, потому что вопли толстого бандита с замечаниями Смирнянского сливались в один надсадный нервирующий вой. – Туго соображаешь, Игорёша. Слушай меня внимательно! – милицейский начальник отодвинулся от монитора и уставился на Смирнянского. – До того, как я связался с этим «чёртовым» делом, я был заядлым материалистом! А сейчас я поверил и в образцы, и в эти ваши «результаты». Что, по-твоему, влезло тогда в наш архив в СБУ?? Что такое ничья тень?? Знаешь, дружище, я много раз пытался пройти под камерой слежения так, чтобы она засняла только мою тень! И знаешь, чего я добился этим?
- Чего? – осведомился Смирнянский, который был настолько толстокож, что умел пропускать мимо ушей все ругательства Недобежкина и оставаться при этом спокойным, словно Лондонский Тауэр.
- У меня ничего не получилось, как бы я ни ходил, ни ползал, ни прыгал, ни бегал! – милицейский начальник хлопнул кулаком по столешнице и едва не вывернул свой кофе. – Камера слежения – нормальная камера слежения, которая привешена на нормальную стенку – не может снять человека так по-идиотски! Помнишь, что говорил Серёгин, когда Ежонков его гипнотизировал??
- Да много чего нёс… – проворчал Смирнянский. – Васёк, с каких пор ты стал верить Ежонкову? Он же сумасшедший, для него главное – доказать свой бред про нацистских агентов! Он и Серёгина так…
- ТЕНЬ! – это слово Недобежкин вколотил, громко стукнув кулаком по столу и перебив все рассуждения Смирнянского, заставив его замолчать. – Серёгин говорил: «ТЕНЬ»! – СТУК! – и стол сотрясся. – Бизнес Кашалота сожрал некто по кличке ТЕНЬ! – СТУК! – Кашалот – сын Никанора Семёнова! – СТУК! – В фашистском плену Никанор Семёнов сидел у Генриха Артеррана на базе «Наташенька», и получил от него образец! Как ты думаешь, они из-за этого имели личные счёты? Когда человеку ломают жизнь и здоровье препаратом, изменяющим ДНК?? – Недобежкин навалился животом на стол, железно глядя в глаза Смирнянскому. – А если бы с тобой такое сделали – ты бы захотел отомстить?? Через годы, через века – всё равно, когда, лишь бы восстановить справедливость??
- Люди столько не живут… – скептически хмыкнул Смирнянский. – Васёк, мы же милиция, а ты навязываешь мне какую-то фантастику… будь реалистом, дружище! Я не верю в «бессмертных горцев». Я, конечно, занялся «Густыми облаками», но только для того, чтобы развенчать весь этот миф про их «образцы». Ну, не бывает «волшебного зелья», это не мультфильм про Астерикса, Васёк. Я удивляюсь, как Ежонков забил тебе голову!
- Ты блеял! – не унимался Недобежкин, и продолжать обрушивать на полированную столешницу свой тяжёлый кулак. – Во-первых, блеял, во-вторых – не хотел лечиться! Генрих Артерран прикинулся Тенью, чтобы через Кашалота выйти на Никанора Семёнова! Генрих Артерран, затеял всю эту кашу с Зубром, чтобы найти какие-то свои документы! Вот они, кто главные «черти» – Генрих Артерран и Никанор Семёнов! Генрих Артерран отдал концы, и значит – методом исключения – главным чёртом остаётся Никанор Семёнов! Вот, кого мы должны поймать, а не Зайцева этого несчастного!
- Куда мы денем Зубова? – спокойно осведомился Смирнянский, покусывая кончик ручки, которую он взял со стола.
Синицын в этот спор не вмешивался. Ему страшно надоело скрываться в «теремке» Ежонкова, сидеть там, как партизан какой-то, в то время, как его семья живёт в трауре по нему. Вчера Синицын видел в магазине свою жену. Она набрала продуктов – из сумки выглядывали кукурузные палочки «Мак-Дак», молочные в синей пачке – такие, какие обожает их младший сын. Синицын хотел было подойти к жене и сказать ей, что он жив, однако рядом стоял Ежонков, который ухватил его за рукав и не пустил.
- Ты что? – зашипел тогда Ежонков. – Хочешь, чтобы их всех из-за тебя провалили в забой?? «Черти» пока на свободе – тебе рановато семьёй рисковать!
Синицыну захотелось отправить гипнотизёра куда подальше, ведь он ужасно скучал по жене и детям. Но, подумав, решил, что да, Ежонков прав – если Синицын высунется – проклятые «чёртовы» бандиты могут напасть на след его семьи и действительно, провалить их всех в какой-нибудь забой. Нет, лучше пока что оставаться мёртвым. «Чертей» уже осталось немного, скоро Недобежкин разберётся с ними, и Серёгин ему поможет и он, Синицын, обязательно сделает всё, чтобы все они уселись за решётку…
- Зубова – в Москву! – постановил Недобежкин. – Мне из Москвы звонили сегодня утром и сказали, что завтра приедут опознавать твоего Зубова. Надеюсь, они увезут его с собой, потому что у меня изолятор не резиновый!
И в этот момент позвонил Пётр Иванович.
- О, делегация вернулась! – обрадовался милицейский начальник и распорядился, чтобы Серёгин срочно ехал в отделение.
Не успел Пётр Иванович войти в кабинет начальника, как его оглушил вопросом Смирнянский.
- Серёгин! – заорал он, вскочив со стула. – Скажи, ты веришь в чертей?
- Не верю! – твёрдо ответил Пётр Иванович, который именно в ЧЕРТЕЙ действительно, не верил. – Василий Николаевич, вот, что мы нашли у Семиручки, – Серёгин протянул начальнику целлофановый кулёк, где покоилась обгоревшая тетрадь.
Недобежкин алчно схватил находку, повертел в руках, вытащил из кулька, полистал.
- Осторожнее, Васёк! – взмолился Ежонков, который тащился вслед за Серёгиным. – Не видишь что ли, как подпалено?
- Так, в Киев, на экспертизу! Завтра же с утра отправлю! – постановил Недобежкин, поняв, что сам таинственных «иероглифов» не разберёт.
- Видишь, Ежонков, не верит никто в твоих чертей! – втюхивал Смирнянский Ежонкову, пока Пётр Иванович знакомил начальника с деталями своей верхнелягушинской командировки. – Щелбан тебе, беллетрист!