– Ах, это – конференц-зал?! – выдохнул господин Мильтон, воздев руки кверху. – Если это – конференц-зал, то я, чёрт возьми, балерина!
- Нет, что вы, вы не балерина... – в который раз оправдывался Фёдор Поликарпович, но Мартин Мильтон был неумолим.
- Конференц-зал должен быть в два раза шире! – бросил Мильтон.
- Н-но, куда ещё его расширять? – Фёдор Поликарпович топтался у какой-то небольшой двери.
- Что это? – выкрикнул Мильтон, отодвинув директора в сторону.
- Это – подсобка...
- Подсобка?! – прорычал Мильтон и взялся за ручку двери. Действительно, какая может быть подсобка в конференц-зале??
- Она закрыта...
Мартин Мильтон рванул дверь на себя. Замок с треском выломался из деревянной лутки и упал на пол. Подсобка оказалась большая. Вдоль её облезлых стен стояли почернелые, старые швабры, лопаты, мётлы, две стремянки. На полу валялись какие-то лоскуты, ржавый радиатор, два мотка проволоки, обрывки пакли и ещё какие-то грязные кульки. У самой двери стояло красное ведро, наполненное позеленевшей водой. На бортике ведра лежала, наполовину в воде, уже заплесневевшая тряпка... Из подсобки тянуло сыростью и плесенью. Под потолком болталась на сером проводе одна-единственная лампочка без плафона...
- Что это за мусорник? – злобно оскалился Мильтон.
- Э-э... – протянул Фёдор Поликарпович. – Мы просто не могли её открыть...
- Всё это убрать, – приказал Мартин Мильтон. – И расширить конференц-зал за счёт этой комнаты.
- Но, чтобы расширить, нужно сломать стену, – пискнул Фёдор Поликарпович.
- Вот именно, ломайте! И чтобы к следующему понедельнику всё было, как положено.
Мильтон подходил всё ближе к директору, загнав его в злополучную подсобку. Пятясь, Мезенцев вступил в красное ведро, разлив воду. Заплесневевшая тряпка запачкала ему брючину.
- Ну, вы и грязнуля, – фыркнул Мартин Мильтон. – И ещё, увольте дизайнера интерьеров и наймите того, у кого есть вкус.
- Хорошо, господин Мильтон, – промямлил директор. – «Операция А»...
- «Операция Бэ»! – буркнул Мильтон. – Как можно работать в таком хлеву...
- Пожалуйста, «Андрей Качанов» уже отплывает... – Мезенцев осторожно повёл Мартина Мильтона в свой кабинет. Переступив порог, тот вдруг радостно заявил:
- О! А вот этот кабинет мне нравится: и площадь, и декор – всё, как положено. Теперь я буду тут сидеть, а вы поищите себе что-нибудь ещё.
Мезенцев икнул. Когда его выгнали из собственного кабинета, директор совсем растерялся. Забыл даже про «Андрей Качанов».
- Так, что там, насчёт танкера? – осведомился Мартин Мильтон, расположившись в кресле Мезенцева. – Начинаем «Операцию А».
Господин Мильтон схватил телефон Фёдора Поликарповича, и позвонил на «Андрей Качанов».
Капитан Сергей Борисович и его старший помощник, Михаил Цаплин, сидели в рубке и ждали этого звонка.
- Отплывайте, – распорядился Мильтон. – «Операция А» началась.
И танкер «Андрей Качанов», покинув порт Севастополь, отправился в плавание.
====== Глава 44. Обстоятельства выясненные и невыясненные. ======
Пётр Иванович отослал на экспертизу разводной ключ и лампу погибшего сантехника. Распечатал на принтере фотографии из таинственной пещеры. Конечно, они были не лучшего качества, ведь сделаны они были телефоном. Но всё-таки на снимках отчётливо просматривается дверь в металлической стене, и хорошо виден страх на застывшем лице сантехника. Нет, он испугался не того, что заблудился. Такое выражение лица бывает, когда человек погибает от внезапного, и очень сильного ужаса мгновенно, а не бегая в поисках выхода. Пётр Иванович никак не мог взять в толк, что же могло так ужаснуть беднягу? Хотя, если ты – суеверный и боишься привидений, как Сидоров, то можно до смерти испугаться собственной тени, которая вдруг попадётся тебе на глаза...
А ведь сантехника могли прикончить «американцы»... Пётр Иванович узнал, что убийство авторитета Сёмы расследовал старший лейтенант Муравьёв. Пригласил его к себе.
- Да, я выяснял про окружение Стрелецкого, – сказал старший лейтенант Муравьёв. – С виду – порядочные, обеспеченные бизнесмены. А так – бандиты. Просто – мафия. Я до сих пор за ними наблюдаю. Неофициально, конечно же. Потому что на меня напирают из прокуратуры. Там следователь какой-то завёлся...
- Зайцев? – уточнил Пётр Иванович.
- Ага, он, Зайцев, – вздохнул Муравьёв. – Так вот, он мне даже делом о превышении полномочий пригрозил! («Я стремлюсь не только искоренить преступность, но и очистить ряды милиции от недобросовестных нарушителей прав человека!» – так сказал Зайцев.) А я и Сумчатого выследил, и Утюга с Чесноком, как они на бензине всех надувают. Да и с Кашалотом знаком. Он у них там главный.
Старший лейтенант Муравьёв увидел снимки пещеры на столе Петра Ивановича.
- А это у тебя что? – поинтересовался он.
Пётр Иванович рассказал, как они с Сидоровым вчера исследовали катакомбы, и нашли там пещеру, дверь и сантехника.
- Опять это подземелье! – вздохнул Муравьёв. – Кашалот спускал в него неугодных. И они оттуда не возвращались никогда.
Старший лейтенант Муравьёв внимательно просматривал сделанные Серёгиным фотографии.
- Знаешь, Петя, – сказал он. – Я тоже ходил в подвал, но я не лазил в дырку. Я в ЖЭКе ключи три дня выклянчивал. А потом зашёл и вижу – Сумчатый там с каким-то типом разговаривает. Я спрятался. А тип ему говорит: «Сворачивай делишки, или...». А потом я чихнул. В носу чего-то зачесалось. Они меня заметили. Сумчатый начал палить. А я побежал назад, к выходу. Но, наверное, не туда куда-то побежал. Заблудился. А Сумчатый уже почти меня догнал. И тут я схитрил. Когда Сумчатый выстрелил, я сделал вид, что он попал в меня, и притворился, что умер. А тип тот говорит Сумчатому: «Застрелил – прекрасно. Теперь бери его за ноги и тащи вниз». А Сумчатый ему: «А почему – я?». И вот, начали они препираться, кому меня тащить. А я, значит, «мёртвый» лежу. А тут зашла дворничиха и они оба смылись. Она, наверное, шум услышала. Спрашивала ещё: «Кто здесь?» и всё такое. А я прополз у неё за спиной, чтобы не заметила, и выскочил на улицу.
- Сева, скажи, с этим типом? – Пётр Иванович протянул Муравьёву портрет Коли.
Муравьёв только глянул – и покачал головой.
- Нет, – протянул он. – Тот тип куда солиднее был, понимаешь. Не старый, но серьёзный такой, что ли. В общем, не этот. И я не видел никогда такого. Даже и предположить не могу, кто это.
- Фоторобот составить сможешь?
- Ой, темно там было, – снова вздохнул Муравьёв. – Я плохо так видел, в общих чертах. Носа, вообще не заметил. Нет, боюсь, не получится у меня фоторобот.
Сидоров после экскурсии в пещеру, спал очень плохо и видел кошмары. То его душила его же тень, то сантехник вдруг оживал и принимался его душить, то мумии монахов набрасывались на беднягу и, опять же, душили его. Сержант только под утро смог заснуть, а так, всю ночь вскакивал. Заснув, Сидоров не услышал будильник и проспал. На работу пришёл с опозданием.
- А, Сева, привет, – сказал сержант, увидев Муравьёва в кабинете Петра Ивановича.
Муравьёв заметил, какие сонные у Сидорова глаза и спросил:
- Ты что, не спал, что ли?
- Ой! – фыркнул Сидоров. – С этими пещерами... Всю ночь кошмары снились!
Сержант зевнул и взял со стола фотографию двери.
- Мне приснилось, что она открывается, а из неё щупальца как полезут!..
- Мне, тоже, после пещеры кошмары снились, – признался Муравьёв, и продолжил:
– У меня, в окружении Сумчатого, есть информатор...
Старший лейтенант не успел договорить.
- Ребята! – с таким, вот, диковатым криком в кабинет ворвался Толик Усачёв.
Лейтенант был взъерошен, фуражка съехала на бок.
- Что такое? – удивился Пётр Иванович, разглядывая красное, вспотевшее лицо Усачёва.
- Додик ваш сбежал, – выговорил Усачёв.
В камере Додика на нарах лежал лейтенант Казаченко. На него была натянута одежда Додика, а форма Казаченко пропала. Лейтенант был оглушён чем-то тяжёлым, наверное, увесистым кулаком преступника. Когда Казаченко привели в чувство, первое, что он сказал, это:
- Звёздочки летят...