- Чем? - усмехнулся Лупцов. - Ты видел ее... или его? Булыжником его не возьмешь. Там пулемет нужен, а может,
и граната.
А в кустах уже изменили тактику. Послышались сразу два голоса: жены Ивана Павловича и внучки.
- Ваня, - душераздирающе, словно на дыбе, простонала жена, Ваня, не могу больше, помоги! - А внучка так и не звала больше, а рыдала во весь голос и громко, взахлеб, причитала:
- Дедушка, дедушка, дедушка...
- Пойдем отсюда, - задыхаясь, проговорил Иван Павлович. Или я сейчас в рукопашную пойду.
Из-за поворота показалась легковая машина. На большой скорости она проскочила мимо плаката, и со стороны моста тут же раздались автоматные выстрелы. Стреляли вверх, и легковушка, взвизгнув тормозами, пошла юзом и встала поперек дороги. Кто-то из военных дал очередь понизу, и автоматные пули взрыли асфальт в метре от передних колес автомобиля. Водитель открыл дверцу, хотел было выйти, но следующая короткая очередь прошила дверь машины, и владелец ее счел более правильным отступить. Он резко дал задний ход, виртуозно развернулся и был таков.
Во время мстрельбы Лупцов и Иван Павлович поспешили убраться с дороги, поближе к желтой стене. Не дожидаясь развязки, они вернулись на перекресток и с той же скоростью поспешили в сторону проспекта Вернадского.
- Может, вернемся? - предложил Лупцов. - К центру, наверное,, все дороги перекрыли. Давай уж сразу. А, Иван Павлович? - Иван Павлович промолчал. Громко и с присвистом дыша, он очень целенаправленно шел вперед, лишь иногда перебрасывая сумку из одной руки в другую.
5.
И все же им пришлось вернуться. Иван Павлович хотя и храбрился, но довольно быстро выдохся. Он все время кряхтел и охал, перекладывал тяжелую сумку из руки в руку, пока, наконец, Лупцов не отобрал ее силой.
Обратно они шли по улице Удальцова, сделав довольно приличный крюк. Иван Павлович шагал молча, насупившись. Один раз он попытался оправдаться, сказал:
- Я бы бросил ее, но сам знаешь, там продукты и документы.
- Да, ладно тебе, - ответил Лупцов, - дойдем, дойдем. Давай-ка остановимся перекурим. Мне что-то тоже надоело ногами перебирать.
Во дворе дома, в детской песочнице они увидели семью из четырех человек. Родители и двое детей сидели на бортике и перекусывали, разложив свертки с едой на коленях и рюкзаках. Отец семейства был похож на супермена - спортсмена, продавца или официанта. Его жена, одного с ним возраста - видимо, учились в одном классе, - выглядела куда более старой. Измученная, с ярко и грубо накрашенным лицом и безвкусными кудряшками, она больше была похожа на домработницу или воспитательницу его детей. Ее унылое лицо, сутуловатость и некоторая похожесть на меланхолично жующую корову чем-то показались знакомыми Лупцову. Знакомым ему показался и отец семейства, у которого на коленях лежала двустволка. Вид у него был недовольный и даже угрожающий, а когда Лупцов с Иваном Павловичем подошли поближе, супермен громко и внушительно сказал:
- Не подходи, буду стрелять! - После этих слов он отложил хлеб в сторону, взял ружье и навел стволы на непрошенных гостей.
Иван Павлович остановился, как вкопанный. Он хотел было возмутиться, но Лупцов опередил его и доброжелательно сказал:
- Мы не подойдем, не бойтесь. Мы хотели узнать, может, вы что-нибудь знаете? Что случилось-то?
- Если бы я знал, я бы давно академиком был, - спокойно ответил отец семейства.
- А куда вы идете? - спросил Лупцов. - Я не так просто спрашиваю. Мы уже несколько часов кружимся здесь. В центр не пускают, что делать - непонятно.
- Мы тоже ничего не знаем, - ответил отец семейства. - Дома жить невозможно - черт те что творится. Сплошной полтергейст. Нашествие барабашек. "Войну миров" читал? - Его жена, видимо, долго крепившаяся, как была с полным ртом, так и разрыдалась, и тут же вслед за ней заплакали дети.
- На "Войну миров" это непохоже, - сказал Лупцов и бросил обе сумки на землю.
- А ты хочешь, чтобы точно, как в книге, было? - усмехнулся супермен.
- Я ничего не хочу, - мрачно ответил Лупцов. - У тебя спички есть? Свои дома забыл.
- Есть, - ответил отец семейства. Он полез в карман, достал спички, но как только Лупцов двинулся к нему, снова взялся за ружье. - Не подходи. Стой лучше там. - После этого он бросил коробку Лупцову.
Курил Лупцов совсем недолго. Его раздражал этот тип с двустволкой и жующая плачущая женщина. Сделав несколько затяжек, он бросил сигарету и кивнул Ивану Павловичу. Тот сидел на своей сумке и рассматривал пятно голубовато-серебристой плесени под ногами. Он даже потрогал пятно пальцем, понюхал палец и вытер его о брюки.
По дороге домой им довольно часто попадались люди с вещами и без вещей. На улицах у всех было одно и то же выражение: страх и недоумение, и лишь один раз откуда-то из-за дома выскочил здоровый, разбойного вида молодой человек с кривым толстым дрыном в руках. Еще издали парень закричал:
- Мужики, слышь, мужики. Что случилось-то?
- Сами не знаем, - на ходу ответил Лупцов.
- Вы не эти..? - крикнул парень и покрутил дрыном в воздухе.
- Не эти, не эти, - ответил Иван Павлович, а парень пошел рядом, принялся рассказывать, как у магазина он увидел очередь, подошел узнать, чего стоят, а ему так никто ничего и не ответил. Все молчат и только кривляются. Строят рожи и молчат.
- Страшно, - признался парень, - честное слово, страшно стало. Я на лица ихние смотрю, а у них глаза, как стеклянные у всех. А сами толкают друг друга, дергают. Руки у всех опухшие... ты бы видел. У тебя курить есть? - обратился орн к Лупцову. Разговорчивый здоровяк получил сигарету и, неожиданно, со смехом сказал: - Я их вот этой палкой разогнал. Знаешь, бью, а они как резиновые, - палка отскакивает. - Лупцов представил, как этот громила в одиночку разогнал толпу и спросил:
- И что, разбежались?
- А как же, - самодовольно ответил парень, а затем поправился, - ты знаешь, честно говоря, я не понял. Они вроде бы и разбежались. Я же тебе говорю, жутко смотреть. Я их дубинкой охаживаю, а они как-то и внимания не обращают, разошлись и давай друг друга дубасить. Цирк! - громила махнул кому-то рукой на прощанье и сказал: - И чего народ разбегается? Их же мало. Час назад тварь какую-то в яме сожгли. Визжала, как свинья. - Лупцов вспомнил лейтенанта милиции, и его слегка передернуло.
Домой они вернулись ближе к вечеру. Солнце закатилось за крыши домов, и небо сделалось таким плотным и сочным, таким насыщенным, что воздушная толща напоминала вполне материальный гигантский купол из пластика.
Свою квартиру Иван Павлович нашел открытой, с изуродованной дверью. Внутри царила разруха, будто по ней парогнали стадо слонов. В поисках припрятанных сокровищ грабители повыкидывали вещи из ящиков. Коробки и чемоданы были варварски раскурочены, а стекла в шкафах и посуда зачем-то перебиты.
От неожиданности и возмущения Иван Павлович долгое время изъяснялся одними междометиями. Он ловил ртом воздух, кидался из одной комнаты в другую и, наконец, обрел речь:
- Война! Самая настоящая война!
- Да, действительно, не стоило уходить, - сочувственно сказал Лупцов. - Пойду я, Иван Павлович, посмотрю, как там у меня. Брать там нечего. Перевернут только все, гады, убирай потом за ними.
- Ты посмотри и - назад, а, Игорек, - попросил Иван Павлович. - Я не боюсь. Нет. Просто противно теперь здесь сидеть. Это же помойка, а не квартира.
- Так, может, пойдем ко мне? - предложил Лупцов. - Ну что теперь, сторожить, что ли, это? - Он кивнул на разбросанное белье, бумаги и фотографии.
- Нет, Игорек, надо убрать, - ответил сосед. - Мои вернутся, испугаются. Ты давай, возвращайся. У тебя, небось, и есть нечего. А у меня консервы. И хлеб найдется.
Пообещав появиться через полчаса, Лупцов поднялся к себе. Его квартира оказалась нетронутой, если не считать им же самим разбитого телефона.
Лупцов прошелся по комнате, поддел ногой кусок телефонной трубки и сел на диван. Чувство страха у него исчезло, было лишь неприятное ощущение, будто за ним все время кто-то наблюдает, будто в квартире помимо него находится что-то живое, агрессивное и не имеющее ни размеров, ни формы. Это ощущение раздражало его, и когда Лупцов услышал в прихожей шаги, он вздрогнул, напрягся, как перед ударом, и с большим трудом удержался от желания встать с дивана и вооружиться чем-нибудь потяжелее.