Чтобы получить еще более ясную картину обо всем здесь происходящем, бросим взгляд на современного человека и спросим себя, благодаря чему, собственно, человек, с оккультной точки зрения, а не с той, на которой стоит современная дилетантская наука, благодаря чему он стал таким, каким он является теперь? Откуда взялась определенная форма, отличающая его от всех окружающих его живых существ; что делает его, собственно говоря, человеком? Что, собственно, проходит через весь человеческий облик? С незашоренным взглядом чрезвычайно легко ответить на вопрос, что, собственно, делает человека человеком. Это то, что есть у него и чего нет ни у одного из прочих существ, окружающих его на земле, это речь, проявляющаяся в звуках, она делает его человеком. Представьте себе форму животного. Что может дать ей толчок для развития, для подъема к человеческой форме? Какая сила должна войти в нее, чтобы она стала человеческой формой? Поставим вопрос несколько иначе: представим себе какую‑нибудь животную форму, которую мы должны были бы снабдить чем‑нибудь, пронизать каким‑то дуновением; что должно было бы содержать это дуновение, чтобы эта форма начала говорить? Она должна была бы почувствовать себя так организованной внутренне, чтобы издавать членораздельный звук. Это звуковое начало творит из животной формы человеческую.
Как можно поэтому образно представить себе и внутренне прочувствовать Космос? Как можно все, что я набросал перед вашей душой, что я так подробно, картина за картиной, сконструировал из элементарного, как можно это все прочувствовать? Как можно изнутри прочувствовать макрокосмическую форму человека? Когда начнешь чувствовать, как звук воплощается в образ, в форму! Когда начинаешь ощущать, например, звук «А», когда он несется по воздуху, является не только звуком; надо ощущать этот звук как формообразующее в себе, подобно тому, как пыль складывается в узоры под воздействием тона, вызываемого смычком на пластинке. Необходимо научиться чувствовать, как звуки «А» и «Б» и т. д., несясь по воздуху, как бы ткут в пространстве ткань! Нужно уметь чувствовать не только звуковую вибрацию, но и формообразующее, тогда будешь чувствовать то, что чувствовал древнееврейский мудрец, когда звуки вызывали в нем те образы и те картины, которые я набросал здесь пред вашим духовным оком. Таково было действие звука. Поэтому я должен был бы сказать: «Bet» вызывала представление чего‑то замкнутого, обособленного, как бы скорлупы с содержимым внутри; буква «Resch» вызывала представление, схожее с тем, когда мы ощущаем собственную голову. А «Schin» вызывало нечто такое, что я уподобил бы подзадориванию. Это совершенно объективный язык, который звуками своими выкристаллизовывается в картине, если душа к этому восприимчива. Поэтому в самих этих звуках является нам та высокая школа, которая древнего мудреца приводила к картинам, возникающим перед взором видящего, когда он вступает в сверхчувственное. Таким образом звук метаморфизируется в духовный образ и вызывает картины, складывающиеся именно так, как я это описал. Самое замечательное в этом древнем Правозвестии заключается именно в том, что оно сохранилось на языке, чьи звуки созидают образы и кристаллизуются в душевные формы. И это как раз те образы, которые обретаешь, если проникаешь в сверхчувственное, откуда развилось чувственное начало нашего земного бытия. Если принимать это во внимание, тогда появляется невыразимый трепет и глубокое благоговение перед тем, как развивалась наша Вселенная. Начинаешь чувствовать, что это не случайность сохранила нам этот дивный памятник человеческого бытия именно в тех письменах, буквы которых сами по себе в силах пробудить в нашем духе душевные образы и привести нас к тому, что видящий в наше время может найти самостоятельно. Вот то ощущение, которое следовало бы усвоить антропософу, приступающему к отправной точке этого древнего Провозвестия — к Ветхому Завету.
ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ
Вчера мы вызвали перед своей душой тот момент, на который указывает Библия знаменательными словами: «И Боги сказали: Да будет свет! И стал свет». Этим мы указали на событие, которое является для нас повторением на высшей ступени развития, предшествовавших нашему земному бытию. Все снова и снова я должен указывать вам на картину, как пробуждающийся от сна человек извлекает из своей души определенное содержание. В таком приблизительно образе должны мы представлять себе, как из души Элохимов воскресает в новой, измененной форме то, что медленно и постепенно в ходе развития подготавливалось на Сатурне, Солнце и Луне. В сущности, все повествуемое нам в так называемом шести- или семидневном творении Библии есть не что иное, как новое пробуждение предыдущих состояний, но только не в прежних, а в новых формах, в новом облике. Теперь мы можем поставить себе следующий вопрос: как быть с достоверностью того, что нам повествуется в этом шести- или семидневном творении?