Если мы захотим представить картину происхождения этого нашего чувственного мира и в нем человека, то мы со своим представлением никак не можем оставаться в границах мира чувств. Всякая наука, стремящаяся дойти до первоистоков с помощью одних лишь представлений, заимствованных из мира чувственного, никогда не будет в состоянии достигнуть этих первоистоков чувственного бытия. Ибо чувственное бытие коренится в сверхчувственном, и хотя мы и можем исторически или, если угодно, геологически все дальше и дальше углубляться вспять, но если мы желаем проникнуть до самого первоисточника, то мы должны знать, что нам в определенный момент давно прошедших времен необходимо покинуть все чувственное и перейти в области, постижимые лишь сверхчувственным путем. Так называемая Книга Бытия свое повествование начинает не с чего‑либо чувственного, что можно было бы видеть физическим оком. И мы в ходе этих лекций не раз убедимся, как ошибочно было бы относить первые главы Книги Бытия к вещам или событиям, которые можно видеть внешним глазом или переживать во внешнем чувственном мире. Поэтому пока мы будем связывать со словами «небо и земля» представления, содержащие лишь остатки чего‑то видимого глазом, мы будем еще очень далеки от тех областей, к которым устремлены первые части Книги Бытия. И в настоящее время вряд ли возможно осветить эти области иначе, как путем духовной науки, которая нам в то же время дает возможность подступить к тому, что можно назвать Мистерией Праслова, с которой начинается Библия, и до некоторой степени почувствовать заложенное в этих прасловах.
В чем же, собственно, состоит исключительное своеобразие этих первослов? Выражаясь сперва отвлеченно, я должен ответить, что оно заключается в следующем: слова эти написаны на древнееврейском языке, на языке, совершенно иначе воздействующем на душу, нежели какой‑либо из современных языков. И даже если этот язык первых глав Библии теперь уже более не действует так, как некогда, то в отдаленные времена он действовал так, что звучание каждой буквы вызывало в душе определенную картину. В душе, восприимчивой к живой составляющей слова, с известной упорядоченностью, сродни органической форме, возникали образы и картины, которые можно сравнить с тем, что и сегодня еще видит ясновидящий, когда он от чувственного переходит к сверхчувственному. Можно сказать, что древнееврейский язык или, точнее, язык первых глав Библии служил как бы средством вызывать в душе образные представления, схожие с видениями человека, способного созерцать вне тела сверхчувственные области бытия.
Чтобы хоть до некоторой степени эти мощные праслова человечества живыми предстали перед душой, необходимо отрешиться от всего того выхолощенного и бледного, что вызывает в душе любой современный язык, и достигнуть некоторого представления об удивительно полнокровном, будоражащем и созидательном наполнении любого звукосочетания этого древнего языка. Поэтому чрезвычайно важно попытаться в ходе этих лекций представить себе, хотя бы до некоторой степени, те картины, которые всплывали в душе древнееврейского ученика, когда на него творчески действовал соответствующий звук, а перед душой возникал образ. Из этого вы видите, что должен существовать совершенно иной путь для проникновения в это древнее Провозвестие, нежели все те пути, которые ныне избираются для изучения какого бы то ни было древнего исторического документа.
Таким образом, я предлагаю некоторые точки зрения, которых мы будем придерживаться. Только очень медленно и постепенно мы будем в состоянии приблизиться к тому, что может дать нам живое представление о том, что жило в душе древнееврейского мудреца, когда он испытывал на себе действие этих могучих слов, дошедших и до нас, но только лишь как «слова». Ближайшая наша задача будет заключаться в том, чтобы как можно более отрешиться от всего нам привычного и освободиться от всех тех представлений, которые мы имели, когда говорили о «небе и земле», о «богах», о «сотворении» или о «творении» и о «начале начал». И чем более мы будем освобождаться от того, что мы до сих пор ощущали в связи с этими словами, тем лучше мы проникнем в самый дух этого памятника, возникшего из совершенно иных условий душевной жизни, нежели наши современные. Но прежде всего нам необходимо уяснить себе, о чем мы, собственно, будем говорить с духовнонаучной точки зрения, когда займемся изучением вводных слов Библии.