Нам придется еще говорить о том, каким образом Павел пытается справиться с этой проблемой; сначала же не будет излишне, если мы уясним себе по какой причине, собственно говоря, должно было так сказать, по необходимости возникнуть подобное непонимание. Если путем того, что дает нам духовное исследование, мы поставим себе ряд вопросов, а затем постараемся найти на них ответы, то нам — хотелось бы сказать — пока что отвлеченно уяснится, что, собственно, является данным.
Можно, например, спросить так: «Если век Христа Иисуса столь мало был способен понять Его Существо, то был ли в состоянии понять Его другой век?» Если поставить себя на место душ людей разных эпох, то, как духоиспытатель, приходишь к странному результату. Прежде всего можно перенестись в души великих учителей Индии, индийской культуры, которая была первой культурой послеатлантической эпохи. Как уже мы часто на то указывали, мы стоим здесь, исполненные глубочайшего удивления перед всеобъемлющей и глубокопроникающей, всюду пронизанной ясновидящими проблесками мудростью святых индусских Риши древности. Мы знаем, что в души этих великих учителей своей эпохи вошли тайны мира, которые были утеряны познанием мудрости позднейших эпох. И если, насколько можешь, перенесешься ясновидящим сознанием в душу такого великого учителя древней Индии, то надо сказать: «Если было бы возможно, чтобы существо Христа явилось на Землю в то время, скажем, среди святых Риши, то мудрость этих Риши в высшей степени была бы способна понять существо Христа, тогда не возникло бы затруднений, знали бы, в чем дело». И так как, собственно говоря, совершенно невозможно высказать как следует в отвлеченных словах такое значительное явление, как только что описанное, то позвольте мне, мои милые друзья теософы, нарисовать картину.
Я хочу сказать, что если бы святые Риши древней Индии узнали сияние мудрости, пульсирующей в мире, мудрости Логоса в человеке, то они воскурили бы Логосу свой жертвенный фимиам, символ признания Божественного, которое врабатывает себя в сферу человечества. Но это существо Христа в то время не смогло бы найти для Себя тела. Тела того времени были бы неподходящими для Него. Итак, Оно не могло — причины этого мы приведем после — явиться в ту эпоху, в которую существовали все способности для Его понимания.
И если мы пойдем дальше и перенесемся в души древней культуры Заратустры, то мы можем сказать: «Положим, эти души культуры Заратустры не были более снабжены теми высокими средствами древнеиндийской культуры, но они поняли бы что Дух Солнца намеревается вселиться в человеческое тело, и они были бы в состоянии понять согласованность подобного факта с Духом Солнца». Если бы я захотел выразить это снова в картине, то я должен был бы сказать: «Ученики Заратустры сияющим золотом, символом мудрости, воздали бы честь своему Духу Солнца в человеке».
Если же мы пойдем еще дальше, в период халдео–египетской культуры, то обнаружим, что опять–таки уменьшилась возможность понимания Христа Иисуса, но она не была еще настолько ничтожна, как в четвертом послеатлантическом культурном периоде, в греко–латинском, когда даже гнозис не был достаточно силен, чтобы понять это явление. Поняли бы, что явилась Звезда из духовных высот и родилась в человеке. Значит, хорошо бы поняли божественно–духовное происхождение из внеземных сфер и жертвенно воскадили бы миро. И если мы перенесемся в души тех, которые по библейскому преданию приходят в лице трех Волхвов, являющихся хранителями сокровищ, происходящих от трех послеатлантических культурных эпох, то сама Библия указывает нам на то, что хотя бы тем, что при рождении ребенка Иисуса появляются эти три Волхва, выказывается известное понимание. Однако одно бросается нам в глаза, о чем, быть может, лишь немногие подумают ныне: что именно по отношению к этим трем Волхвам Библия оказывается в странном положении. Ибо не намерена ли Библия сказать нам: «Это три значительных мудреца, которые познали уже при рождении в чем дело?» Но хотелось бы спросить: «Куда же потом деваются эти три мудреца?» Что, собственно, стало потом с их мудростью? Имеется ли у нас в понимании явления Христа что–либо, что можно отнести к этим трем Волхвам Востока? — Как сказано, мы хотим предложить это лишь как вопрос. Это один из тех многочисленных вопросов, которые, несомненно, должны быть предложены по отношению к Библии и которые станут более важными, чем все педантичные критики Библии XIX столетия.