Умиротворение в искусстве: это, — впервые, как маленькое элементарное начало, — мы попытались осуществить посредством нашего здания, в котором играть роль должны будут не только холод и трезвость от такого умиротворения, но где в самой архитектуре здания должен быть осуществлен оттиск, как бы зеркальное напечатление этого примирения музыкального настроения и архитектурной формы. Если вы изучаете то, что отображено в порядке наших колонн и в том, что с ними связано, вы сделаете открытие, что тут была предпринята попытка привести в живое движение то, что поддерживает, служит опорой, то, что отягощает и то, что уравновешивает. Наши колонны являются не только опорами, наши капители являются не просто несущими конструкциями, и то, что простирается над колоннами, как архитравы уже не несёт характер чего–то покоящегося на колоннах и замыкающегося верху: нет, они имеют характер чего–то живого, растущего, ткущего живое.
Была предпринята попытка перевести архитектонические формы в музыкальное русло; и ощущение, которое человек может иметь во взаимодействии наших колонн с тем, что связывает эти колонны, может пробудить в душе музыкальное настроение. Можно ощутить не воспринимаемую музыку, как душу наших колонн, наших архитравов и скульптурных форм, которые относятся к колоннам. В них в некотором роде находится душевное начало. Проникновение в пластическое искусство, в скульптуру и его формы с музыкальным настроением вообще должно стать идеалом для искусства в будущем. Музыка будущего будет пластифицирующей, как музыка прошлого. Архитектура и скульптура будущего станут музыкальными, как архитектура и скульптура прошлого. Это будет весьма существенно. Музыка от этого не прекратит быть самостоятельным искусством, напротив, она будет становиться всё богаче и богаче, вследствие того, что она проникнет в тайны звуков, — на что указывалось вчера, — благодаря чему будут воссозданы музыкальным формы из спиритуальных основ Космоса.
Однако в искусстве всё, что является внутренним, должно стать внешним, так как то, что тут живёт должно воплотиться как бы в одном организме; так и внутри порядка колонн и внутри того, что к ним относится, должен воплотиться парящий душевный мир. Это происходит, во всяком случае, должно произойти при росписи купола. Поскольку колонны и всё, что относится к ним, является телом нашего здания, так и то, что реализовано в куполах, для того, кто находится в здании, является душевным началом здания; и как для нас дух является тем, что наполняет весь мир, если оранжевый цвет направлен наружу, так и наши окна с их новым искусством гравированных стёкол, представляют собой духовное начало в нашем здании. Тело, душа и дух должны быть выражены в нашем здании. Тело в строении колонн, душа в том, что соответствует куполам, и дух в том, что создано в окнах.
В этих делах карма так содействовала некоторым вещам, что мы смеем это с благодарностью приветствовать, ибо в некоторых вещах карма прямо–таки помогала нам в нашем здании. Душевное начало человека с внешней стороны является так, что мы ощущаем его физиономии, что мы благодаря средствам, с помощью которых мы проникаем в эту душу человека, с помощью любви и дружбы должны проникнуть во внутренний мир, если хотим познакомиться с душой человека изнутри.
Когда я в моих последних циклах лекций в Норвегии, ехал из Христиании в Берген, и мне довелось увидеть обломки шифера, у меня тогда появилась мысль добиться, чтобы шифер оттуда был получен. Нам это удалось, и это было фактически, можно сказать, кармической удачей. Но, если мы бросим взгляд на купола, крыша которых покрыта теперь тем самым шифером, обладающим отличительным свойством, которого нет у других видов шифера, шифером, который действует так, как никакой иной шифер, мы должны будем сказать: это нечто такое, что раскрывает, и в тоже время скрывает душевную жизнь. И мы будем должны, если мы пожелаем вызвать купола к душевной жизни, развивать любовь к духовной науке. Ибо то, что нарисовано внутри куполов должно действительно выступать нам навстречу, как своего рода отражение в красках и формах, своего рода отражение того, чем может быть для нас духовная наука. Для этого мы должны войти внутрь. Но ни один человек не сможет с пониманием войти внутрь здания, когда оно действительно будет готово, если не разовьёт любовь к духовной науке, иначе то, что он увидит внутри, по всей вероятности останется для него чем–то немного отдающим сенсацией, но не тем, что особенным образом говорит к его сердцу. Здание станет для него чем–то таким, чему он с легкостью будет отказывать в архитектоническом душевном содержании, в душевном и эмоциональном содержании.