Это вещи, которые играют большую роль в земной эволюции в целом; касаясь таких вещей, мы, как сказано, действительно касаемся глубинных тайн человеческого бытия. Некоторые предубеждения, некоторые воззрения напечатляются человеку ещё перед тем, как он через рождение вступает в бытие. И людей вследствие этого будут мучить сомнения, неуверенность в жизни, неуверенность во всем; это связано с тем, что такие демонические существа ведут такое бытие.
С тем, что развивает человек с момента выступления его «я», эти существа уже не могут сделать многого, но чтобы добиться большего, они развивают своё паразитическое бытие во время, предшествующее рождению человека, или ещё в первые детские годы. Так мы видим, что злые поступки тоже имеют значительные космические следствия, что они тоже способны творить, но это творчество обращено, так сказать, к старому лунному бытию. Ибо то, что проделывает человек в то время, о котором только что говорилось, когда эти демонические существа могут вести паразитическое бытие, является, в сущности, наследием древнего лунного времени, наследием, которое проявляется во всевозможных подсознательных инстинктивных поступках. Нечто, инстинктивно сохраненное самой физической наукой из более ранних, лучших времен, — то, что эта наука подсчитывает эмбриональный период у человека на Земле не обычными месяцами, но лунными месяцами и поэтому говорит о десяти месяцах; она ещё знает и кое–что иное о связи этого развития с чередованием лунных фаз.
Так мы видим, что в нашем земном развитии содержится двоякое: в добрых поступках — тенденция, работать и дальше над созданием земного вплоть до бытия Юпитера, для того, чтобы на Юпитере могло возникнуть то, что должно будет следовать за человеком как следующий человек. Однако вследствие злых поступков нашей эволюции одновременно напечатляется тенденция, которая снова возвращает Землю в древнее лунное время, делая её зависимой от всего, что связано с подсознательными импульсами. Если вы задумаетесь над этим, вы обнаружите многое, многое, что связано с такими подсознательными импульсами, причём гораздо больше таких импульсов существует в новое время у ставших материалистами людей, чем в то время, когда человек ещё не был столь материалистичен.
Я полагаю, что именно на примерах такого познания, какие были даны сегодня, выявляется то, что человек может почувствовать, насколько глубоко может проникать духовная наука в человеческие представления о жизни, что она поистине не является только тем, что даёт человеку теорию, но что она является тем, что в состоянии заново упорядочить жизнь человека. Придёт время, когда эти жизнь станет весьма хаотической, если люди не будут искать возможности упорядочить её на основе духовнонаучных познаний. Человек со своими познаниями должен высвободиться из той замкнутости познания, которое связано лишь с физической телесностью. Наше материалистическое время не желает иного познания, кроме того, которое связано только с физической телесностью. И то, что мы познаём сегодня как первые упражнения, упомянутые в книге «Как достигают познания высших миров?», постепенно становятся для человека чем–то естественным, — это «постепенно», во всяком случае, длиться долго, — становится чем–то таким, что человек, как нечто само собой разумеющееся причисляет к своей жизни. А именно: то, что мы называем мыслительной концентрацией, становится для человека чем–то естественным.