Самое страшное несчастье произошло бы в земном развитии, если бы в пятую эпоху не позаботились заблаговременно о том, что в соответствие с мировой кармой современное человечество должно жить среди этой ариманической духовности. Жизнь протекает, и не может протекать иначе, как, — я бы сказал, — в качании маятника. То в одну, то в другую сторону жизнь переживает раскачивание подобно маятнику. Нельзя было бы сказать: берегись Аримана! — поскольку нет средств, с помощью которых человек мог бы уберечь себя от Аримана. И если кто–либо страстно желает постоянно прятаться в каморке, окрашенной в подходящие для него цвета, где по возможности не будет рядом ни фабрик, ни железной дороги, чтобы совершенно оторваться, отступить от современной жизни, то обнаружится ещё много, много других путей, чтобы ввести в свою душу ариманическую духовность. Он отказывается от современной жизни, но современная духовность найдёт к нему доступ.
Некоторым образом мог бы предотвратить несчастье в эволюции человечества тот факт, что выступило нечто, на что я уже давно указал в одном Мюнхенском цикле. Надо сопоставить все те вещи, которые относятся к активному переживанию современной духовной науки. Некоторым образом человеку дано искусство, искусство, которое тоже отбирает грубый материал, сырьё у природы, измельчая и дробя природу, и этот грубый материал на втором этапе снова сочетает в нечто такое, во что оно вдыхает некоторую, пусть даже всего лишь образную жизнь. Эта жизнь, данная благодаря художественному импульсу прошлого, является, — как я тогда указывал в Мюнхене, — способной к тому, чтобы пронизать материальное, главным образом, люциферической духовностью. Люциферическая духовность, прекрасная видимость, — всё то, что в искусстве воздействует на человека, уводит человека из материального в духовное, но при посредстве материальной жизни. Люцифер является Духом, который всегда избегает материального и хочет неправомерно перенести человека в духовную жизнь. Это другая откачка маятника. Только благодаря тому, что мы в нынешней инкарнации должны проходить через техногенную среду, становится возможным вступить в связь с ариманическим, вступить в связь с чем–то таким, что в прежних инкарнациях было в большей степени погружено в художественный элемент. Тем самым мы противопоставляем некоторые люциферические силы сегодняшним ариманическим силам, создавая тем самым равновесие, в то время как прежде маятник жизни раскачивался то в одну, то в другую стороны.
То, что является наиболее желаемым для духовной науки, так это то, чтобы человек не в сонном и мечтательном состоянии проходил через то, к чему его принуждает мировая карма. Но в сонном или сновидческом состоянии те люди, которые не хотят ничего знать о духовной науке, идут сквозь все влияния ариманического и люциферического. Они подвергаются этим влияниям и последствиям, даже если они сами об этом не знают. Но жить так дальше нельзя, ибо жить дальше можно только сознательно; духовная наука для того и существует, чтобы люди, проходя через мир не спали и не грезили, но познавали, в каком окружении они живут. Но сюда относится то, что мы, можно сказать, отдаем должное, — извините за это слово, — духовнонаучным потребностям, тесно связываемся с ними. Такая тесная связь часто не принимается во внимание; это я смог обнаружить, читая конспекты лекций, прочитанных мною. Я нахожу там, как то, что для меня часто является важным, в конспектах не появляется. Возьмите лишь пару вещей, касающихся только что сказанного мною. Недавно я употребил одну фразу и сказал, что духовная наука не просто хочет чего–то, но должна хотеть, или обязана хотеть. Это известный оборот речи, который совершенно естественно- наивным образом проистекает от того, кто говорит из духа духовной науки, ибо духовная наука, как это само собой разумеется, ведет к обезличенному пониманию истин духовной жизни, как и другие науки. Говоря в стиле других наук, следовало бы сказать: «духовная наука чего–то хочет». — Однако она говорит: «как она должна хотеть, или обязана хотеть». — И я говорю: «как я должен выразиться», — а не «как я выражаюсь».
Многое относится именно к таким тонким увязкам; их не следует пропускать мимо ушей. В большей степени мы должны начать верить, что дело в том, чтобы воспринять духовную науку в самые внутренние силы человеческой души, и быть в состоянии преобразовать эти силы; вот почему нельзя подходить к духовной науке, мысля в той же форме, как мыслим мы обычно о внешней жизни. Те вещи, которые я имею тут в виду, ещё мало осознаются. Это можно заметить и проследить по известным, можно сказать, грубым симптомам внешнего научного развития.