По правде говоря, я видел человека, носящего это имя, только два раза, но при обстоятельствах, глубоко запечатлевшихся в моей памяти.
Это произошло на третьем представлении «Роберта-Дьявола». В антракте я прогуливался в фойе Оперы с бароном Оливье д’Орнуа, одним из моих друзей.
В этот вечер мы встретились после его трехлетнего отсутствия.
Выгодные коммерческие дела заставили моего друга уехать на Гваделупу, где его семья имела значительные владения, и только месяц назад он возвратился из колоний.
Я был рад вновь его увидеть, так как раньше мы были очень близки.
Прогуливаясь по фойе, мы дважды повстречались с человеком, который каждый раз смотрел на Оливье с поразившим меня возбуждением.
Когда мы встретились с ним в третий раз, Оливье мне сказал:
— Вы не будете возражать, если мы погуляем в коридоре, а не здесь?
— Конечно, нет, — ответил я ему, — но почему?
— Я сейчас вам скажу, — начал он.
Мы сделали несколько шагов и оказались в коридоре.
— Потому что, — продолжал Оливье, — мы два раза столкнулись с одним человеком.
— Он смотрел на вас как-то странно, я это заметил. Кто же он?
— Я не могу сказать точно, но уверен, что он ищет повода свести со мной счеты, а я не намерен способствовать ему в этом.
— А с каких это пор, мой дорогой Оливье, вы боитесь стычек? Раньше, как мне помнится, у вас была роковая известность человека, который искал их, а не избегал.
— Да, несомненно, я дерусь, когда это нужно, но, вы знаете, нельзя же драться со всеми на свете.
— Понимаю, этот человек — мошенник.
— Я не уверен, но боюсь, что это так.
— В таком случае вы совершенно правы, жизнь — это богатство, которым стоит рисковать лишь ради чего-то равноценного. Тот, кто поступает иначе, остается в дураках.
В эту минуту открылась дверь ложи и хорошенькая молодая женщина сделала рукой кокетливый знак Оливье, пригласив его поговорить с ней.
— Извините, дорогой мой, я должен вас оставить.
— Надолго?
— Нет, погуляйте в коридоре, через десять минут я вернусь к вам.
— Чудесно.
Некоторое время я прохаживался один и оказался в противоположной стороне от того места, где меня оставил Оливье, но вдруг услышал громкий шум и увидел, как другие прогуливающиеся по фойе люди устремились туда, где этот шум возник. Я последовал за ними и увидел Оливье, отделившегося от этой группы и бросившегося ко мне со словами:
— Пошли, дорогой мой, уйдем отсюда.
— Что случилось? — спросил я. — Почему вы так побледнели?
— Случилось то, что я предвидел. Этот человек оскорбил меня, и я должен с ним драться. Пойдемте же поскорее ко мне или к вам, и я вам все расскажу.
Мы стали быстро спускаться по одной из лестниц, а незнакомец шел по другой, прижимая к лицу носовой платок, испачканный кровью.
Оливье столкнулся с ним у двери.
— Не забудьте, сударь, — произнес незнакомец так громко, чтобы его слышали все, — я жду вас завтра в шесть часов в Булонском лесу, в аллее Ла-Мюэт.
— О да, сударь, — откликнулся Оливье, пожав плечами, — как условились.
И он пропустил вперед своего противника; тот вышел, кутаясь в плащ и явно пытаясь произвести впечатление на окружающих.
— О Боже мой, дорогой друг, — сказал я Оливье, — кто этот господин? И вы с таким будете драться?
— Это необходимо, черт возьми! Пусть!
— А почему это нужно?
— Потому что он поднял на меня руку, а я его ударил по лицу тростью.
— Даже так?
— Честное слово! Сцена получилась самая мерзкая, достойная грузчиков, и мне стыдно, но что вы хотите, так уж случилось.
— Но кто этот мужлан, считающий, что, для того чтобы заставить драться людей вроде нас с вами, им следует дать пощечину?
— Кто это? Это господин, называющий себя виконтом Анри де Фаверном.
— Анри де Фаверн? Не знаю такого.
— Я тоже не знаю.
— И что же? Как же вы будете драться с человеком, которого вы не знаете?
— Именно потому, что я его не знаю, я должен с ним драться; вам это кажется странным, не так ли?
— Признаюсь, это так.
— Я сейчас вам все расскажу. Стоит прекрасная погода, и, вместо того чтобы сидеть в четырех стенах, давайте-ка пройдемся до площади Мадлен.
— Куда хотите.
— Вот вся история. Этот господин Анри де Фаверн имеет прекрасных лошадей и играет напропалую, хотя никто не знает, есть ли у него какое-нибудь состояние. Более того, он оплачивает все, что покупает, и все, что проигрывает, тут ничего не скажешь. Но, кажется, сейчас он собрался жениться; у него потребовали объяснений по поводу состояния, которым он так разбрасывается. Он ответил, что принадлежит к семье богатых колонистов, имеющих значительные поместья на Гваделупе.