– Что, прямо сейчас?
– Она будет нас ждать в четверг в четыре часа.
– И ради этого вы подняли меня на ноги ни свет ни заря?!
– Я думал, чем раньше вы услышите эту новость…
– Лучше бы вы меньше думали. К тому же, я не просил вас ни о каких аудиенциях, – резко оборвал его Габриэль. – И с какой стати ей меня приглашать?
– Я сумел заинтересовать её вашей персоной, – гордясь собой, произнес Ричмонд.
– Вы посмели болтать обо мне?! Представляю, что вы ей наговорили. Хвастливый, болтливый дурак!
– Что за шум? – вмешался в разговор Филин, которого разбудил сначала стук в дверь, а потом и громкие голоса.
– Ваш секретарь лишён чувства благодарности. Вместо того чтобы меня отблагодарить, он…
– К делу.
– Я добился для него аудиенции у маркизы Отис. Вы можете себе представить, чего мне это стоило? А он отказывается туда идти.
– Оставьте нас вдвоём, я разберусь.
– Тебе обязательно надо там быть, – сказал Габриэлю Филин, когда они остались вдвоём, – маркиза Отис – умная женщина. К тому же сплетни, обсуждаемые в её салоне, легко могут превратиться в золото. Так что этот напыщенный болван по-своему прав. Постарайся её очаровать.
– Позвольте представить, маркиза, мой друг Габриэль.
– Габриэль?.. – спросила она, ожидая, что кто-то из молодых людей произнесёт его фамилию.
– Габриэль. Просто Габриэль.
– Элеонора, – она протянула Габриэлю руку, которую он изящно поцеловал.
Маркиза сразу же поразила Габриэля своей необычной красотой, что не могло не отразиться на его открытом, мужественном лице. Маркиза приветливо улыбнулась – она уже давно освоила в совершенстве искусство чтения по человеческим лицам.
– Чай, господа?
– С удовольствием.
За чаем они вели пустые разговоры – обсудили несколько новых пьес, вспомнили пару сплетен, поговорили о погоде…
Габриэль легко поддерживал разговор, он показал себя хорошо воспитанным молодым человеком, чего нельзя было сказать о Ричмонде. Тот, решив, что знакомство с интересным человеком автоматически делало интересным и его, из кожи вон лез, чтобы произвести приятное впечатление, и к концу чаепития был в печёнках как у маркизы, так и у Габриэля.
– Милый Ричмонд, – сказала маркиза, посмотрев на часы, – извините, что злоупотребляю вашей любезностью. Совсем забыла.
– О чём?
– Вы же говорили, что сегодня у вас есть дело, простите. Это совсем вылетело у меня из головы.
– Вы ошибаетесь, у меня нет сегодня дел.
– Полно вам, шевалье, я не могу себе позволить вас больше задерживать.
Габриэль тоже собрался идти, но она его остановила.
– Не оставляйте меня наедине со скукой.
– Вы совсем не похожи на своего друга, – сказала маркиза, когда красный от злости Ричмонд оставил их, наконец, вдвоём.
– Возможно, так говорить нехорошо, но я не могу назвать этого человека своим другом.
– Что ж, это делает вам честь.
– Я не знаю, что он вам обо мне наговорил…
– Ничего, что могло бы быть правдой. По крайней мере, вы не похожи на злого лесного разбойника, приставляющего нож к горлу незадачливого путника.
– Наверно, это потому, сударыня, что я приставляю нож разве что к гусиному перу, когда пытаюсь его заточить. Моя жизнь не настолько безумна, как вы могли бы себе представить после его слов.
– На бумажного червя, мой друг, вы совсем не похожи.
– Наверно, это потому, что я далеко не червь.
– Пожалуй, с этим вряд ли кто рискнет не согласиться. Сколько вам лет?
– Семнадцать.
– Знаете, Габриэль… Вы, сами, не ведая того, задали мне трудную задачу, которую я вряд ли смогу решить без вашего участия.
– Я к вашим услугам.
– Дело в том, что я хотела бы видеть вас частым гостем своего салона. Вы молоды, красивы, загадочны, воспитаны. Вы выглядите как дворянин, но у вас нет имени, а это непростительное упущение. Жизнь устроена так, что без имени, какими бы замечательными мы ни были, мы никто.
– Я привык к тому, чтобы быть никем.
– Бросьте! Не стоит обманывать ни меня, ни себя. Ваша привычка не более чем манёвр, вынужденное перемирие в сражении с судьбой. Вы готовы терпеть своё положение лишь потому, что у вас есть надежда стать кем-то.
Габриэль побледнел: никто ещё не мог вот так открыто смотреть ему в душу.
Маркиза улыбнулась.
– А посему, раз вы не можете пользоваться своим именем, – сказала она после небольшой паузы, – придётся обзавестись чужим. И чем более загадочным оно будет, тем лучше.
– Не думаю, что мне это необходимо.
– И совершенно напрасно. Имя при умелом использовании может быть как скрывающим нас от посторонних взоров покровом, так и наоборот, блеском, привлекающим всеобщее пристальное внимание. Владеть именем надо так же искусно, как и шпагой, если даже не более виртуозно. Правильное имя откроет перед вами двери многих домов, как в Эдинбурге, так и за пределами Шотландии. Вас будут принимать, как одного из нас. Конечно, в наших домах бывают поэты, художники, музыканты, но они всегда остаются гостями. Отсутствие имени, дворянского имени навсегда оставляет их чужаками. Уж вы-то должны об этом знать.