«Все человечество, — провозгласил папа, — делится на два противостоящих один другому воинствующих лагеря. Один представляет собой царство божие на земле, это подлинная церковь Христова. Второй — царство Сатаны». Воплощением и средоточием этого царства Сатаны является «широко распространенное и крепко организованное общество людей, именуемых свободными каменщиками». Нравы здесь такие, что, если один из его членов выдаст какую-нибудь тайну, хранимую обществом, или откажется выполнить какое-нибудь приказание, он подлежит смертной казни. Основная задача, которую ставят перед собой масоны, заключается в искоренении всякой религии, особенно католической. Дальше туманно, но очень страшно говорится о сумасбродных и ужасных поступках масонов, о позоре и преступлениях, с которыми связана вся их деятельность, о духе ненависти и мести богу, которым пропитан Сатана и который находит свое воплощение в деяниях масонов. Что же предпринять порядочным католикам?
Во-первых, сорвать маску, которая скрывает истинное сатанинское лицо масонства, и показать это лицо миру. А во-вторых, молиться «заступнице нашей, победительнице дьявола с момента своего зачатия деве Марии», а также «князю духов небесных, победителю адского могущества архангелу Михаилу». Молитв по таким авторитетным адресам, вероятно, было бы достаточно, если бы они возносились даже только от лица одного лишь непогрешимого папы. А «сорвать маску» — значит сделать все для того, чтобы скомпрометировать масонство в глазах как можно более широких масс и, если удастся, навлечь на него государственные репрессии, В отношении молитв помощь Таксиля католической церкви была не так уж нужна. Что же касается срывания маски, то, когда он предложил ей свои услуги в этом отношении, его встретили объятиями и благословениями. Он имел возможность туманные обвинения по адресу масонов, фигурировавшие в папской энциклике и подобных ей документах, облечь в плоть и кровь реальных фактов. Правда, эти факты надо было выискивать в литературе, выдавая за наблюдавшиеся им самим, а главное, высасывать из собственных пальцев, но и то и другое Таксиля особенно не затрудняло.
8
В то утро, когда поступили в продажу «Братья трех точек», нунций пребывал в своей загородной резиденции и находился в приподнятом, даже торжественном настроении. Он прогуливался по саду с бревиарием в руках и с наслаждением вдыхал запах увядающей листвы. Несколько дней назад он отправил в Рим пять экземпляров книги Таксиля, из них один — прямо папе. Теперь оставалось ждать отклика от его святейшества. У нунция были основания полагать, что этот отклик будет одобрительным и благосклонным. Но… не слишком ли круто замешено тесто?
Именно так считал епископ Граши. Вечером того же дня он сидел в кабинете нунция и молча, опустив глаза, перебирал четки.
— Вы обеспокоены чем-то, дорогой монсеньор? — ласково спросил нунций.
— Признаться, да, ваше высокопреосвященство. — Епископ не сразу поднял взор на своего высокопоставленного собеседника. — Дело в том, — продолжал он, осторожно подбирая слова, — что, может быть, господин Пажес слишком низко оценил состояние умственных способностей своих читателей…
— Что вы имеете в виду, монсеньор?
— Некоторую преувеличенность, может быть, кажущуюся, я бы сказал, подчеркнутость его описаний и сообщений. Мы, конечно, знаем, как мерзостно франкмасонство. Но, выходя за некоторые пределы, даже истинное изображение может терять черты правдоподобия…
— Вы находите в книге Таксиля что-нибудь неправдоподобное? Или, может быть, неистинное?
Ждать ответа нунцию пришлось долго, ибо епископ молчал. Потом он тонко улыбнулся:
— Вашему высокопреосвященству хорошо известно, что, когда Пилат спросил у господа нашего Иисуса, что есть истина, он не получил ответа… Что же касается правдоподобия, то не скрою от вас, отец мой, что многие детали описаний и сообщений господина Таксиля могут вызвать у читателя сомнения и даже неприязнь.
— К кому?
— К автору. А значит, и к церкви, если мы, ее деятели и иерархи, громогласно выразим свою солидарность с ним…
— Вы полагаете, монсеньор, что нам следует оставаться в стороне?
— Не беру на себя смелость высказывать какие-либо категорические суждения на этот счет. Мудрость вашего преосвященства в них не нуждается…
Нунций начал сердиться. Скептик епископ портил ему настроение и вселял сомнения относительно благополучного исхода предпринятой операции. Не хватил ли, в самом деле, через край этот проходимец Пажес? Но ведь епископ не говорит ничего членораздельного!