Когда мы добрались до участка двух остальных полков, где был и командир бригады, полковник Покровский только и смог вымолвить: «Под трибунал!»
Ну нет, слишком дорогая цена: советского полковника за немецкий «тигр». Я так прямо и доложил командиру бригады.
Меня тут же отправили на другое задание, а полковник Покровский остался на попечении санитаров.
Через несколько дней, вернувшись из разведки, я зашел к полковнику справиться о его здоровье: он не захотел ложиться в госпиталь в тылу, а остался с рукой на перевязи командовать штабом.
– А, это ты, – встретил он меня.
– Я, товарищ полковник.
– Танки?
– Ни единого. Можно спокойно спать до утра. «Тигры» попрятались в джунгли…
– До сих пор не могу успокоиться – что ты мне устроил тогда. Такого срама в жизни не испытывал.
– Товарищ полковник, обстоятельства так сложились…
– Цыц! Обстоятельства!.. Садись. Чай будешь?
– Нет, спасибо.
– Посмотри, там ром в бутылке, венгерский вроде бы.
– Ром, пожалуй, можно, я промерз весь, угодил в болото по дороге.
– Ну, так живей переодевайся. Возьми одежду вон в том чемодане…
– Да вы в два раза выше…
– Ты где проходил ученье, скажи-ка мне?
– На ускоренных курсах.
– То-то и видно. А я кончил офицерскую школу, и в этой самой школе нас учили, что нет таких обстоятельств, при которых русский офицер мог бы бросить пушку и бежать.
– Даже не прихватив замка?…
– Не знаю, что мне мешает огреть тебя хорошенько.
– Будьте здоровы, товарищ полковник! – и я хлебнул рома.
– Перемени белье, до нитки ведь вымок. Я позвоню твоим, предупрежу, что ты здесь. Ложись, спи.
Я улегся на диван. Полковник набросил на меня шинель, погасил свет и сам лег в углу на кровати. Мы стояли в селе, из которого немцы убрались так поспешно, что все дома остались целы. Где-то недалеко пропел петух, ему откликнулся другой. У калитки переговаривались часовые.
Полковник долго шарил у себя по карманам, вероятно, ища флакончик с духами. Неужели он уцелел во встрече с «тиграми»?
– Это вы подожгли те четыре танка? – спросил я.
– Не знаю, – ответил он. – Ты когда получил последнее письмо из дому?
– Дня четыре назад. Теперь вам должны дать… Героя. Четыре «тигра» в таких обстоятельствах…
– Что тебе мама пишет? – прервал он меня.
– Ждет, когда война кончится и я вернусь живым и здоровым.
– «Скоро, скоро запоют петухи, скоро будет свет на Святой Руси…» – продекламировал он из темноты. – Помнишь? Эх, не дождусь услышать петухов у нас в деревне, большой это день будет, Саша.
– А вам домашние пишут?
– Да. Скучаю по сестре. У меня только и есть на свете, что она да племянник, он тоже на фронте. Был где-то под Сандомиром, а сейчас – никаких вестей.
– Почему вы не взяли отпуск – с рукой?
– Вторая пока есть…
Уже засыпая, я пробормотал:
– Может, мы и Кларину встретим где-нибудь в Европе…
Наяву я бы, конечно, не позволил себе такого.
– Что ты сказал? – встрепенулся он.
– Я про Кларину, – ответил я и подумал: «Сейчас мне достанется – лезу человеку в душу, он небось уже пожалел, что рассказал мне эту историю».
Но полковник произнес неожиданно тихо:
– Это абсурд, – и чуть слышно вздохнул, как человек, покорившийся судьбе.
– Да, конечно, – подтвердил я, – абсурд. Это я так сказал, не подумав.
Пропел петух, за ним – другой. И снова полковник вздохнул – в ответ на свои думы.
…Мы не верим в сны и пророчества, а верить хочется – в знамения, что предвещают минуту, приносящую нам крупицу счастья. Природа, сотворившая нас, гениальна своей ошибкой: она забыла оставить нам окошко, через которое мы могли бы увидеть свое будущее.
4
Однажды мартовским днем мы сидели на веранде дома в местечке Паасдорф, в Австрии. Вид с веранды открывался прекрасный, но нам было не до красот природы.
– Ситуация критическая. Линии фронта нет как таковой, – говорил полковник, раскладывая на столе карту.
Последняя фраза означала, что мы потеряли контакт с противником и в данный момент не известно, где он находится. Подобные случаи чаще всего приходились на конец войны, когда части противника отступали по ночам, бесшумно, без прикрытия. До нас в Паасдорфе стояла одна наша пехотная дивизия, но ее как раз накануне перебросили куда-то на другой участок. Мы пришли на пустое место. Вопрос: где неприятель и какими силами он располагает? – оставался без ответа. В таких случаях в ход пускается разведка – она устанавливает линию фронта и наносит ее на карту. Дело нешуточное.