Упорно держался слух о том, что Мария Вечера отравила своего возлюбленного и семью Вечера избегали в венском обществе. Баронесса Вечера защищалась тем, что она записала все, что ей было известно о трагедии — этим она также хотела послужить памяти своей дочери. В июне 1889 года она отдала в печать маленькую рукопись, которая содержала письма Марии к гувернантке и ее прощальные письма. Книжечка была конфискована полицией и только в 1919 году издана вновь.
Ближайшие знакомые Рудольфа и его позднейшие биографы сходились в одном вопросе: кронпринц покончил с собой не из-за несчастной любви, хотя Мария была сведена в могилу романтической страстью, но, наиболее вероятно, по политическим причинам, которые еще остаются покрытыми мраком неизвестности.
Говорили тогда и позже о том, что Рудольф ходатайствовал перед Папой о расторжении своего брака и что Папа информировал об этом отца Рудольфа, что вызвало ожесточенную сцену между отцом и сыном незадолго до трагических событий в Майерлинге. Но никаких доказательств этой теории нет.
Если действительно дело дошло до официального спора, то гораздо более вероятно, что он был вызван политическими событиями; знаменательно то, что Рудольф не оставил своему отцу прощального письма.
Из его прощальных писем было опубликовано только письмо, адресованное его жене. Вероятно, во всех письмах стояло одно и то же: только смерть может спасти его честь. Кронпринцесса Стефания опубликовала в своих мемуарах последнее письмо мужа, адресованное ей: Дорогая Стефания! Ты освобождена от моего присутствия и хлопот; будь счастлива на свой лад. Будь добра к бедной малышке, единственному, что остается от меня. Я спокойно иду на смерть, которая одна может спасти мое доброе имя. Сердечно обнимаю тебя. Твой любящий тебя Рудольф».
Своей сестре Рудольф написал: «Я умираю неохотно». Своей матери он писал: «Я очень хорошо знаю, что я был недостоин быть Вашим сыном».
Какой политический кризис привел к самоубийству Рудольфа? Возможно, афера, связанная с венгерскими националистами. Возможно, речь шла о руководстве австрийской армией. Установлено, что Рудольф и его старший кузен, главнокомандующий армией, эрцгерцог Альбрехт, были ожесточенными врагами.
Как бы то ни было, сохранение в тайне трагедии в Майерлинге было куплено императорской цензурой слишком дорогой ценой. Имя Габсбург было тяжело скомпрометировано, монархия была потрясена до фундамента.
В известном смысле, ночь на 30 января 1889 года стала началом конца империи.
XV. Финал в Хофбурге
1. Елизавета в трауре
Елизавета не смогла перенести удар, который нанесла ей смерть сына. Она соскользнула в царство теней, меланхолии и одиночества, из которого она никогда больше не сумела вернуться. Она не смогла найти в себе силы и присутствовать на похоронах Рудольфа, но через несколько дней после этого, 9 февраля, она отпустила вечером придворных дам и горничных и, как обычно, легла в постель. Вскоре после этого она снова поднялась, оделась и незаметно покинула дворец через боковые ворота. На улице она помахала фиакру и попросила отвезти ее к склепу в церкви Капуцинов на Нойен Маркт. Она разбудила пастора Гардиана и велела ему проводить ее до больших железных ворот склепа, однако попросила оставить ее одну в мрачном, ледяном зале с мертвыми. Она хотела «как-то связаться со своим мертвым сыном, и думала, что только в мире духов это было бы возможно, если бы таковой существовал». У гроба сына она окликала его по имени: «Рудольф! Рудольф!» Ее голос отзывался эхом в склепе, но ответа не последовало, только увядшие листья венков шелестели на сквозняке.
Она поклялась себе до конца жизни носить траур. Правда, чтобы порадовать дочь Валерию, она появилась вечером накануне Рождества в светло-сером платье, но в обществе она появлялась только в черном и без украшений. Обручальное кольцо она носила на тоненькой цепочке на шее, вместе с двумя маленькими медальонами. В одном хранилась прядь волос ее сына, на другом были выгравированы стихи из псалма: «Не бойся ни ужасов ночи, ни стрелы, пущенной днем».
Через год после трагедии, младшая любимая дочь Елизаветы вышла замуж и покинула родительский дом. Итак, не осталось ничего, что удерживало бы дома императрицу. Она возобновила кочевую жизнь, сопровождаемая одной единственной близкой подругой. Гордая, одинокая и беспокойная, она пыталась постичь тайну жизни и смерти, нисколько не догадываясь, где можно найти ответ. Когда она останавливалась на каком-нибудь европейском курорте, Наухайме или Карлсбаде, или на острове в Средиземном море, то не более чем на мгновение, удавалось бросить взгляд на ее красивое лицо, которого теперь коснулись первые следы возраста, и которое она прятала от общества за белым зонтиком от солнца или за веером. Ее волшебный замок Ахиллеон, который она велела построить себе на острове Корфу, был готов в 1891 году. Она остановилась там ненадолго, не нашла и там покоя и через два года она уже пыталась его продать.