Франц Иосиф действительно проводил дни с рассвета до сумерек в своем рабочем кабинете за большим письменным столом, покрытым документами. Он педантично содержал его в порядке. За объемистым настольным календарем у него была маленькая щетка и поблизости метелочка из перьев, чтобы постоянно сметать пепел или песок, которым он подсушивал свою подпись, сделанную чернилами.
В маленькой прихожеи возле кабинета на маленькой кирпичном печурке грелась вода для императорского умывальника, а на спиртовке варился кофе для завтрака императора. Кухня Хофбурга находилась так далеко, что обед, чтобы он сохранялся теплым, приносили в двух цинковых баках, наполненных тлеющими углями.
Император брился в своем рабочем кабинете, а однажды у него заболел зуб, и зубной врач вырвал его, пока старый человек сидел прямо, глазом не моргнув, на своем стуле.
Ежедневно в полдень он поднимался из-за стола, подходил к окну и наблюдал за сменой караула во дворе Хофбурга.
Если его внуки приходили в гости, то им разрешалось врываться в рабочий кабинет, он давал им поиграть использованные конверты и оставлял их у себя до обеда.
В рабочем кабинете император и госпожа Шратт уютно ели вдвоем за столом, который его камердинер передвигал в середину комнаты. Когда он ждал подругу к ужину, то император заказывал ее любимые блюда и его камердинер заметил, как он все время вскакивал из-за стола, шел в прилегающую спальню и приглаживал щеткой волосы и бороду.
Катарина Шратт заботилась о старом господине достойным восхищения образом. Она купила ему теплую шаль, банку для печенья и механического соловья, который выскакивал из шкатулки и волшебно пел, когда заводили пружину. На его письменном столе всегда лежало карманное зеркальце, и на рамке было написано ее рукой: «Портрет человека, которого я люблю».
Она оказалась достойна того доверия, которое он ей оказал, и сохранила маленькие тайны их любви до самой своей смерти. Хотя она пережила Франца Иосифа на много лет — она умерла в 1940 году — Катарина Шратт никогда не писала мемуары и отказывалась давать интервью для прессы или фотографироваться. Немногие фотографии в газете, которые были сделаны без ее ведома, в последние годы ее жизни, позволяют разглядеть дружелюбное розовое лицо бабушки под круглой черной шляпкой.
Франца Иосифа шокировали и оскорбляли новые, зарождающиеся во всем мире силы, так же, как и королеву Викторию, которая умерла на годы раньше него. Долгое время он отказывался установить телефон в своем рабочем кабинете, не терпел пишущей машинки. Для телеграфа он все-таки сделал исключение, это было изобретение, сделанное в годы его молодости, оно как раз уже достигло определенной респектабельности.
Он ни за что не соглашался пользоваться лифтом или автомашиной и в 1907 году написал госпоже Шратт: «То, что Вы взяли в аренду автомобиль, радует меня меньше, потому что придется постоянно тревожиться».
Но постепенно он смирился с этим: «Вы, кажется, используете автомобиль с большим размахом и на дальние расстояния, и если, как я искренне надеюсь, не случится беды, я не против. Это же ни для кого не секрет».
В том же году король Эдуард VII приехал погостить на курорт Ишль и уговорил Франца Иосифа отправиться с ним на прогулку в его машине. Обоих монархов сфотографировали на заднем сидении старомодного туристического автомобиля. Король Эдуард запечатлен на фотографии в хорошем настроении, Франц Иосиф, напротив, смотрит скептически.
В 1908 году вся империя праздновала 60-й юбилей правления Франца Иосифа, и все Габсбурги собрались в Шенбрунне, чтобы чествовать патриарха.
Вечером 1 декабря, перед праздничной иллюминацией города, дети семьи Габсбург исполняли балет на сцене дворцового театра Шенбрунн. Старшая дочь, Мария Валерия, собрала до этого вокруг себя детей, чтобы рассказать им сказку о короле, который носит терновый венец.
«Сильный, как герой, стойкий, как страдалец, добрый, как мудрец, он носит много корон. Но одна, которую никто не видит — это терновый венец. Чем дольше он живет, тем больше шипы впиваются в его голову».
Детский балет, который придумал племянник Франца Иосифа — Фердинанд Карл[499], страстный поклонник театра, исполнял старомодные танцы юных дней Франца Иосифа в костюмах эпохи Бидермайер. Старый император был в восторге и настроен не так критически, как балетмейстер, который бился на репетициях и воскликнул: «Господа, вы танцуете, как верблюды!»