Путешествие Максимилиана из Вены в Гент длилось почти три месяца. К ужасающему состоянию дорог XV века и отсутствию всяких удобств для большого путешествующего общества добавились все те задержки, которые сопутствовали политическому путешествию — приемы, банкеты и официальное вручение свадебных подарков. Все жители деревень и городов вдоль маршрута путешествия толпились, чтобы отдать почести сыну каждой милей увеличивался свадебный поезд: присоединялись епископы и аббаты в повозках, запряженных лошадьми, князья с эскортом вооруженных рыцарей. Шествие поезда завершали свадебные подарки в виде живых овец, быков, лошадей и повозок, груженых бочками с вином.
Максимилиан восхищенно писал отцу, что город Аугсбург подарил ему бокал, наполненный слитками золота. Несмотря на это, к моменту, когда все общество достигло Кельна, почти все деньги были израсходованы, участники сделали передышку и прождали почти весь месяц июль. Только после того, как решительная мачеха Марии, Маргарита Йоркская, послала 100 000 дукатов и бургундских рыцарей для сопровождения и защиты, свадебный поезд смог снова продолжить свое путешествие. Не менее полезным, чем дукаты был тот, кто передал их — Оливье де Ла Марше[37], придворный, поэт и светский человек, который должен был стать незаменимым руководителем Максимилиана по лабиринтам бургундского придворного этикета.
Интриги преследовали молодого жениха почти до самого порога дворца Марии. Герцог Фон Клеве[38], отец одного из ее женихов, пытался задержать путешествующее общество сначала в Кельне, потом в Брюсселе. Король Франции настаивал на том, что Мария не может выходить замуж без его согласия, так как он является не только ее ближайшим родственником по мужской линии, но и господином, владеющим частью ее земель, которому она должна подчиняться. Когда, наконец, Максимилиан перешагнул границы Бургундии, посланцы отца известили его, что место и день свадьбы негласно пришлось изменить; одновременно его предупредили, что это следует сохранить в тайне.
На заходе солнца 18 августа, Максимилиан въехал верхом на коне в город Гент, «как архангел», как утверждали потом. На нем были позолоченные латы, на его светлых волосах вместо шлема была диадема из жемчуга и драгоценных камней, а его грудь украшал вышитый черным шелком герб и крест Бургундии. За ним скакала верхом свита, почти тысяча сильных князей, баронов, епископов и рыцарей, снявших траурные одежды, которые они носили по случаю смерти короля Карла. Они выступали со сверкающим оружием, в шлемах, украшенных перьями, с развевающимися знаменами, на их копьях весело болтались лисьи хвосты. Они вошли в город, объехав внешний круг больших ветряных мельниц, которые окружали его, и рысью проехали по улицам, забитым людьми со знаменами, на которых было написано: «Славный принц, защити нас, или мы погибнем».
Поздно вечером двое молодых встретилась друг с другом, при свете факелов, во внутреннем дворе герцогского дворца. Мария ждала, окруженная дамами на ступенях лестницы, которая вела в большой рыцарский зал. После того, как Максимилиан проложил себе путь через большое скопление народа и приветствовал всех дам одним поцелуем, молодые удивленно и молча уставилась друг на друга, оба «бледные, как смерть».
Мария, должно быть, выглядела еще красивей в ту ночь, чем на миниатюре, сохранившейся в молитвеннике ее отца. Она изображена в парадном одеянии, благородно очерченное лицо с темными глазами, освещенное легкой улыбкой, увенчанное вздымающейся, высоко уходящей вверх остроконечной прической под белой вуалью, как носили тогда изящные придворные дамы. О восемнадцатилетнем эрцгерцоге с его живыми, веселыми карими глазами и его характерным для эпохи
Возрождения носом, было только одно всеобщее мнение: он выглядел обворожительно!
Ни жених, ни невеста не понимали языка друг друга. Весь вечер они были вынуждены объясняться знаками. Довольно скупой разговор. Но тут нашелся очаровательный выход, чтобы сломать лед: принцу объяснили, что он, следуя старому фламандскому обычаю, должен был искать и найти цветок, который принцесса спрятала где-то на себе. Молодой человек нерешительно попытался нащупать цветок — «скромно, двумя пальцами», — сообщает германский хронист, в то время как зрители улыбались и кивали. Наконец, стоявший рядом старый кардинал Триера сказал мальчику: «Расслабьте корсет дамы, может быть, тогда вы его найдете». Максимилиан послушался и дрожащими руками вытащил цветок — гвоздику, значение которой тотчас было понято всеми собравшимися придворными потому, что на старинном языке цветов гвоздика воплощала чистую супружескую любовь.
37
Оливье де Ла Марш (1425/1426—1502) — французский поэт и хронист, один из «великих риториков», офицер гвардии и придворный историограф Карла Смелого.