На одной их панелей был красный крест. Эта была аптечка. Дед открыл её, просунул в боковую нишу руку почти до плеча и вытащил фотоальбом.
— Полюбуйся. Вот я в девятнадцать лет.
— Разве это форма жолнера Войска Польского?
— Угадай.
— Вермахт?
— Рядовой эсэсман.
— Но как можно из Минской области поступить на службу в СС?
— Я родился в Силезии. А вырос в той части Минской области, которая входила в Польшу. В августе 1939 я приехал на родину навестить родню. Силезия тогда была Германией.
— И ты добровольцем подался в СС после нападения Германии на Польшу?
— Ещё до нападения.
— Как? Немцы поляков считали неполноценными ублюдками, а белорусов тем более.
— Мне дал рекомендацию крайсляйтер гитлерюгенда, мой дружок ещё с сопливого детства.
Дед полистал альбом.
— А здесь я уже унтершарфюрер. После сдачи Белоруссии немцами было принято решение о создании польских частей в составе вермахта, а из добровольцев–поляков формировали «легион Белого Орла». Вступившим в легион гарантировали денежное и иное довольствие по нормам снабжения солдат вермахта. Я был инструктором. А потом меня перекинули на формирование 30‑й ваффен–гренадерской дивизия СС, ещё её называли Белорусская № 1.
— Унтершарфюрер — это капитан?
— Сержант. Может, и чуть меньше по важности, но не ниже капрала
— Зачем формировать дивизию, если близок заведомый проигрыш в войне?
— Для будущей победы.
— Над кем?
— Да над русскими же!
— Проще было тебе сдаться, дед. Рядовой состав СС и унтеров считали военнопленными, а не военными преступниками.
— Нашлись люди поумнее тебя. Организовали мне встречу с польскими партизанами. Сочинили официальную легенду моей борьбы в рядах антифашистского подполья с описанием героизма, проявленного в бою с фашистами. Никакой липы — все подписи и печати были настоящими.
— Кто же такое подписывал?
— Люди, умевшие видеть далеко за горизонтом современности. Они знали, что рано или поздно немцы, поляки, болгары и остальные славяне будут воевать в одном окопе против русских. Русских они заставили простить фашистское прошлое соседям, даже молдаванам. И разве мы не победили русских сейчас? Разве Россия не на последнем издыхании.
— Не совсем пока что, дед.
— Стрелки часов на Спасской башне Кремля показывают без пяти минут конец русской истории.
— На веру не приму, но подумаю, дед… Лучше скажи как ты оказался орденоносцем и ветераном войны
— Первого апреля вступил в Красную… тогда уже Советскую армию и дошёл с боями до самого Берлина.
— И ты ещё скажешь, что не замарался кровью расстрелянных евреев и партизан?
— Ты как себе представляешь эсэсовца, придурок! — злобно усмехнулся дед.
— А как же бдительность НКВД и СМЕРШ?
— Люди, глядевшие дальше горизонта современности, служили и там и там. А красивый ужастик про Тоньку–пулемётчицу опубликовали через двадцать лет после войны для доказательства бдительности карательных органов.
— А что было потом?
— Демобилизация, вступление в компартию, исторический факультет университета. После окончания я приступил к выполнению своего главного боевого задания — преподаванию истории в школе.
4
— Боевое задание у классной доски?
— История — самое непобедимое оружие. Кто знает историю, тот вооружен против своих врагов. Представь себе, деревенские школьники ещё долго после войны называли себя русскими. Я призван был отколоть их от русского монолита, а потом убедить, что русские искони была врагами белорусов.
— Смеёшься, дед?
— Если в сознание школьника подколодной змеёй вползёт представление, что он украинец, белорус или великоросс, то он уже не задумываясь будет стрелять в брата своего на поле боя, потому что все остальные для него — недочеловеки. Такая филигранная обработка сознания очень важна для учителя истории. Собственно, он и лепит в молодых умах историю своей выдуманной страны, которая потом генералы оформляют официально на карте боевых действий. Тут же слетается стервятниками специалисты по новейшей истории, и чья–то враждебная выдумка превращается в реальность по рассказам свежих фронтовиков и военачальников. Русский — дикий зверь, хищник, подлежащий отстрелу.
— Маразм крепчает, дед?
— Зря ты так, недоумок. История показывает, как её жернова перемалывает народы и указывает, кто твой друг, кто твой враг. Ты–то хоть знаешь, кто такой Болеслав Храбрый?