Они ездили тогда в Толедо. Разведчики его полка донесли, что фашисты окопались по реке Тахо со стороны Португалии, вероятно, метят захватить Толедо и оттуда двинуть на Мадрид. От Толедо до Мадрида всего 70 километров по ровной местности.
Их машина, словно стрела, со свистом мчалась по асфальтированному шоссе. Дорога делила надвое широкую, плоскую долину с редкими поселками. На западе лиловели Толедские горы и хребты Сьерры-де-Гредос.
— Обратите внимание на местность — зацепиться не за что. Если фашисты прорвутся к Толедо, им рукой подать до Мадрида, — говорил Энрике Берзину, и в его голосе была неподдельная тревога.
— Почему мадридцы так беспечно относятся к событиям? — поинтересовался Берзин.
— Наверное, потому, что испанцы по-настоящему никогда не воевали, если не считать народной войны 1808 года против Наполеона. Народ собирался в стихийные дружины и с остатками разбитой королевской армии гнал врага. Это народное движение получило название «герильи». Анархисты и сейчас ратуют за такие вольные дружины, а регулярная армия, мол, буржуазный пережиток. Дисциплина ограничивает мужество и чувства революционера.
Листер помолчал, потом задумчиво продолжал:
— В правительстве много предательства, а наша интеллигенция слишком тугодумна. Она любит все обсуждать, упиваясь собственным красноречием, но совершенно неспособна возглавить серьезную борьбу в решительные моменты истории.
Толедо был вознесен над долиной, как на пьедестал, на крутой каменистый холм. По древнему каменному виадуку, построенному еще римлянами, переехали реку Тахо, глубоко зажатую в узком ущелье, и через массивные ворота, оставшиеся от арабских завоевателей, въехали в город.
Берзин почувствовал себя так, будто машина времени забросила его в глубокое средневековье. Узкие улочки, выстеленные звонкой, отполированной до блеска, синеватой брусчаткой, низкие каменные дома в арабском стиле, крошечные площади, на которых рядом с машинами мирно дремали пузатенькие ослики…
Одна к одной тесно лепились лавочки, создавая длинные торговые ряды. В них продавалось одно и то же: замысловатая керамика, инкрустированные золотом женские украшения из толедской стали, серебро, шпаги, пистолеты, изделия из кожи.
Город был похож на единый каменный монолит с прорубленными в нем ходами-улочками. Над всем главенствовал древний кафедральный собор XV века.
Почти на въезде в город одиноко возвышался старинный дворец-крепость Алькасар, в котором с 1882 года размещалась военная академия. Дворец был сильно разрушен артиллерией.
В первые же дни мятежа слушатели военной академии примкнули к фалангистам и подняли восстание. Но подоспевшие из Мадрида отряды милиции и рабочие дружины вместе с толедцами осадили крепость, где в подземных убежищах укрывались около двух тысяч мятежников и их семьи. Город взяли, но крепость не сдавалась. Перебежчики сообщили, что в крепости умирали от жажды и голода, гниющие трупы отравляли воздух, но фашисты не позволяли никому сдаваться, угрожая расстрелом.
Зашли в сводный штаб формирований, разместившийся в одной из гостиниц города. Все радостно приветствовали командира прославленного пятого полка Листера. Берзин был представлен как советник. К посланцам СССР могло быть разное отношение: отряды состояли из людей различных убеждений, здесь, в Толедо, главенствовали анархисты. Их представителем был знаменитый Дурутти.
Жалобы были одни: мало оружия. Не хватает винтовок, не говоря уже о пулеметах и артиллерии. Жаловались на анархистов, которые совершенно не признают дисциплины, уходят с постов, когда им вздумается, и вообще требуют восьмичасового рабочего дня. Это звучало так нелепо, что Берзин даже растерялся.
— Вот так и воюем, — горько усмехнулся Листер.
За штабным столом долго изучали карту. Пришли к общему выводу: если поставить крепкий заслон у входа в долину реки Тахо, фашисты не пройдут. Вход с обеих сторон окаймляли горные хребты: Толедо и Сьерра-де-Гредос. Берзин видел, что закрыть этот вход можно было даже малыми силами.
— Конечно, здесь нужна хорошая организация, единое командование и твердая дисциплина, — говорил потом Берзин Листеру. — Вот когда нужны политические комиссары!
— А мы не будем ждать разрешения министра, а начнем действовать по своему усмотрению, — лукаво подмигнул Энрике и признался: — В моем полку давно уж действуют такие комиссары, все коммунисты. Хосе Диас помог мне подобрать людей.