Юрий Владимирович Германн. Ну, какой же он преступник? Он очень хороший. Если б он не был женат, я б в него даже влюбиться могла. Однако стоит ли всерьез считаться с мнением такой идиотки, как я? Считаться следует с логикой. А логика говорит… По крайней мере, мотива, слава богу, я не вижу. Только Германн не относится к тем, кого видно насквозь. Он гораздо сложнее меня, и я могу совершенно не догадываться о его внутренних побуждениях. Что, например, побудило его дважды — нет, трижды! — проводить меня до дому? Хорошая погода? Искренняя симпатия? Или, быть может, желание что-то выведать? По нему не поймешь, он ведь умный. Если хотел что-то выведать, так сегодня ему это вполне удалось. У меня действительно язык без костей, и хранить тайны я не больно-то умею. Он спросил, я ответила. И Германн тоже, как все, уговаривал меня молчать! И смотрел так, словно рад бы придушить, да брезгует. И алиби у него нет. И не надо! Во всех детективах основное — мотив. Нет мотива, нет, и не собираюсь я его выдумывать! Кто хочет, пусть выдумывает, но не я. Пусть я его разочаровала, пусть он терпеть меня не может, он все равно похож на моего папу, а не на убийцу!
Даниил Абрамович Дольский. Влюблен в Риту. Влюблен достаточно сильно, чтобы, презрев порядочность, обратиться ко мне с угрозами. Кстати, что он имел в виду? Бледную поганку или нечто иное? Или, что называется, брал меня на пушку, готовый поддержать свой кумир в любых измышлениях и наговорах? А, возможно, его беспокойство было скорее о себе? Подслушал нас с Лилькой, обрадовался свежей идее и из ревности отравил несчастного Сережку. Но у Риты и раньше были любовники, так почему не их? Очень просто. Раньше она их скрывала, зато роман с Угловым носил почти демонстративный характер. Дольский терпел-терпел и не устоял перед искушением безнаказанно устранить соперника. А теперь я угрожаю сделать тайное явным. Разумеется, он пытается меня остановить. Впрочем, я забыла про алиби на время второго преступления. Даниил Абрамович был в гостях на глазах у десяти, как он выразился, жидов. Никогда бы не подумала, что у него комплексы на национальной почве. То, что он еврей, я, разумеется, знала — учитывая его имя и внешность, не знать было трудно, — однако никаких особых эмоций это у меня не вызывало. Вот Германн, например, из немцев, ну и что? Хотя я слышала, что у евреев необычайно развито чувство землячества. В смысле, что один стоит за другого горой. Интересно, способны ли они дать ложное алиби? Понятия не имею!
Владик Капица. Бывший любовник Риты. Ничего себе! Рита у нас — прямо-таки женщина-вамп. А, впрочем, Владимир Владимирович, наверное, прав. Мало кто из мужчин откажется от ни к чему не обязывающего романа с привлекательной особой, к тому же предоставляющей для свиданий отдельную квартиру. Итак, Середа, Капица, Углов, Глуховских — в такой вот последовательности. А между ними, возможно, кто-нибудь еще. Тот же Дольский или Зубков. Или Германн. Рита нуждается в смене впечатлений. В этом она похожа на бедного Сережку, только тому было проще. Он мог позволить себе ничего не скрывать. Владик Капица давно, хоть, оказывается, и не слишком верно, любит Галю. Удивительна ли его измена? Лишь на первый взгляд. Он слабый. Хороший, но слабый. А Рита сильная и умная. Она видела его насквозь и совершенно точно знала, как с наименьшими затратами добиться желаемого результата. Добилась. Вскоре они разбежались. Молчание о случившемся устраивало обоих. Как поступила бы Галя, узнав о неверности жениха? Я уверена, по большому счету она его не любит. Любила бы, обращалась бы с ним иначе. Однако не бросает. Он ей нравится, а его настойчивое предпочтение вызывает искреннюю благодарность. И вдруг выясняется, что никакого предпочтения нет, что параллельно он развлекается с другой. Унизительно и неприятно. А не пошел бы он, в таком случае? Не больно-то был нужен.
Капицу подобный поворот вряд ли бы устроил. Зато устроил бы Углова. Тот считал его недостойным единственной сестры. Предположим, Рита проговорилась Сережке не о секретах своего мужа, а о связи с Владиком. Сережка тут же отправился к неудачливому жениху и злорадно заявил: будешь у меня ходить по струнке, а то расскажу про твои шашни Галке, и она тебя бросит. Владику давно надоело под него прогибаться, поэтому он предпочел совершить преступление. Нет, не верю я в эту схему! Во-первых, из-за Капицы Рита не стала бы сильно переживать и валяться у Углова в ногах, а Андрей докладывал мне именно так. Впрочем, Сережка мог и прихвастнуть. Во-вторых, Владик — человек совестливый. Я бы заметила, если б с ним было что не так. Кстати, я и заметила. Сегодня. Галя сказала, что они весь вчерашний вечер были вместе, и он смутился. Кто кого покрывает? Она его или он ее? Хотя не могла же она отравить собственного горячо любимого брата и, следовательно, ей незачем было избавляться от бедной Вики.
Стоп! А с чего я взяла, что оба убийства совершил один человек? А с того, что не верю в совпадения. С промежутком в десяток дней погибают двое, работающие вместе и тесно друг с другом связанные… между прочим, я так и не выяснила истинный характер этой связи. Я имею в виду не былой роман, а нечто, что Вика делала для Сережки, простодушно полагая, будто за это он устроит ее в модели. Короче, между ними имелись загадочные и тесные взаимоотношения, и оба теперь мертвы. Возможно, я иду не по тому пути? Возможно, стоит выявить суть этих взаимоотношений, и убийца будет вычислен? Вдруг дело не в том, что Вика видела, кто брал банку в кофе, а в том, что у нее остались какие-то компрометирующие документы? На Марченко или Зубкова. Вот вам готовый мотив для обоих. Или… или на Германна. Он тоже начальник, и я должна подозревать его наравне с ними. Нет, не стану отвлекаться! Я думала о другом. Я думала, есть ли вероятность, что две смерти не связаны между собой. По мне, практически нет. Хорошо, пусть связаны. Есть ли вероятность, что при этом действовали разные люди? Один отравил Углова, другой ударил Бачурину. О господи! Я никак не примирюсь с мыслью, что среди моих коллег, с которыми я провожу столько времени и имею столько дел, есть убийца, а теперь требуется поверить, что убийц несколько? Не в паноптикуме же я работаю, правда? В нормальном мирном учреждении. Кандидатов в преступники осталось максимум девять. Мне и одного-то среди них жалко выбрать, не то что нескольких. Жалко, однако одного приходится. Сергея мог убить лишь кто-то из своих, это я уже проходила. Вику, в принципе, любой служащий нашего института, только зачем ему это было надо? А в африканские страсти ее парней я не верю. Переспали — разошлись. Если б кто-то стал настаивать, она бы переспала еще раз. Чтоб отстал. Для нее это не проблема. За что такую убивать? Убивать, и бросать одну на холодном полу, кинув сверху камень… Таня, перестань! Этого вспоминать не надо.
Кто там остался? Рита. Рита, наиболее подозрительная с самого начала. Произошло ли хоть что-нибудь, мои подозрения ослабившее? Наоборот. Она целенаправленно переманила на свою сторону Андрея. Стала бы она так поступать, будь она не при чем? Она отказалась ответить мне на вопрос об алиби. Она мне угрожала, наконец. И ее реакция на Викину смерть была столь же неестественной, как и на смерть Сережки. К тому же Рита оказалась чем-то вроде нимфоманки. Это ведь, по-моему, болезнь душевная, а не физическая? Удивительно! Рита настолько выдержанная, спокойная, лощеная. Вот Лилька. Ее пребывание в клинике неврозов никого не удивит. По человеку ведь обычно видно, правда? А по Рите нет. Значит, она вполне способна совершить два убийства и ничем себя не выдать.