— И довольно большой, — сказал Кассиан.
Дверь распахнулась. На пороге стоял старик. Волосы у него были длинные и всклокоченные, глаза дикие, а одет он был в ветхий полотняный костюм с жилетом.
— Заходите, — сказал он.
Дети переглянулись.
— Пошли, — сказала Примула.
По пыльной лестнице они поднялись в комнату, уставленную старинными книгами и увешанную старинными картинами.
Маргаритка представилась, как и подобает, представила брата и сестру и спросила:
— А вы кто?
Старик, скрипнув коленками, сел.
— Это не совсем ясно, — сказал он. — Знаю только, что фамилия моя Квимби, и я прибыл сюда довольно-таки давно. Я много думал, но мне всё время мешали люди, и тогда я соорудил Домашнюю Лавину, чтобы их сметало прочь. Действует неплохо, но ужасно трудно затаскивать эти валуны обратно наверх. Так что мыслить стало некогда. И вы первые незнакомцы с приличными манерами. Такие… да, такие здесь давненько не появлялись.
— О чём же вы мыслите? — поинтересовался Кассиан.
— О мыслях. Иначе говоря, я мыслю о том, как я думаю.
— Философ? — спросила Примула.
Глаза старика зажглись, словно автомобильные фары.
— Да! — вскричал он. — Да-а! Начинаю припоминать! Я Юстас Квимби, профессор философии в Университете Нью-Топии, и я благодарен вам за то, что вы представились и помогли мне вспомнить себя. Впрочем… откуда мне знать… — он умолк.
— А? — сказала Примула.
— Что знать? — уточнил Кассиан.
— Знать, что вы существуете, — сказал профессор Квимби. Он помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. — Мне осточертел этот остров, — признался он. — Вы не представляете, сколько нужно хлопот, чтобы избавиться от… Впрочем, неважно, неважно. Как же я мечтаю очутиться в доме с двойными стеклопакетами, чтобы под рукой были пицца, сантехники и электрик. — Он смерил Крошек пристальным взглядом. — Сколько вы мне за него дадите?
— Дадим?
— Я хочу его вам продать. У вас добрые лица.
Наступило изумленное молчание. Потом Маргаритка, прикинувшись дурочкой, сказала:
— Мы, конечно, только дети, но, думаю, наша Капитан… наша мамочка, даст вам мешок серебра и золота.
— Большой, — сказала Примула.
— Во всяком случае, довольно большой, — уточнил Кассиан, не любивший преувеличений.
— Достаточно большой, чтобы купить современное красивое жилье, — сказала Маргаритка.
Профессор просиял. Но потом его лицо вновь омрачилось:
— Но откуда я знаю, что вы действительно существуете? С воображаемыми людьми нельзя заключать сделки…
Все глубоко задумались. Потом Примула сказала:
— Где кухня?
Кухня была маленькой и грязной, с круглым окошком, которое глядело куда-то на запад. Примула составила кончики пальцев и обвела полки умными голубыми глазами. Продукты уже смешивались и скворчали у нее в голове.
Потом она остановилась.
За окном, в синем море, за зеленой стеной деревьев появился катер. Перед окном стояла большая подзорная труба. Примула влезла на ящик и посмотрела в окуляр. Катер был темно-серый, с черными стеклянными окнами, отчего выглядел слепым и зловещим. Он мчался, вздымая белые буруны. И, если Примула не ошибалась (а она почти никогда не ошибалась), мчался аккурат к берегу, где потерпел крушение «Клептоман».
Катер сбавил ход и закачался на волнах. Наверху открылся люк. Из люка высунулась голова и осмотрела окрестности в бинокль. Люк закрылся. Катер развернулся, взревел мотором и полетел обратно.
«Прямо как будто плыл к лагуне, увидел «Клептомана» и передумал», — подумала Примула.
Всё это было ужасно странно.
Но далеко не так важно, как кухонные дела.
Примула взяла с полки яйца. Замелькали умелые руки, облаком взвилась мука, загремели сковородки. Не прошло и пятнадцати минут, как она вбежала в кабинет с золотистой горкой оладьев на тарелке.
— Не хватает кое-каких ингредиентов, — посетовала она. — Скажите, как они вам?
Профессор свернул в пальцах оладью и сунул ее в рот. На его древнем лице появилось выражение неземного блаженства.
— М-м-м-м, — произнес он. — Вкусно! Таких вкусных я даже вообразить себе не мог. Значит, они существуют. А если оладьи существуют, значит, и мир существует, а значит, существуете вы и наша сделка!
— Вот именно, — сказала Примула.
— Съешьте еще одну, — вежливо предложила Маргаритка.
Профессор стал уминать оладьи, с каждой минутой всё больше убеждаясь в их существовании. Потом он взял со стола ветхий листок бумаги, окунул гусиное перо в какие-то фиолетовые чернила и что-то написал.