— А вот и ты, — просияла она и повернулась к Девину. — Я Мэгги, мы так рады, что ты присоединился к нам.
Девин протянул руку и пожал маме руку. На нём были перчатки, которые я даже не видела, как он натягивал между выходом из фургона и подходом к двери, но внезапно это стало таким очевидным способом свести прикосновения к минимуму, что я разозлилась, что сама не подумала об этом раньше.
— Рад с вами познакомиться, — сказал Девин, демонстрируя свою очаровательную сторону. — Я слышал о вашей семье только хорошее.
Моя мать покраснела. Покраснела. Как только они заметили, что мы приехали, папа и Джордж оторвались от телевизора на достаточное время, чтобы представиться, в то время как мы с Маршей отогнали Эми и Джека подальше от новой горы подарков под ёлкой.
Когда раздался звонок в дверь, мама протиснулась мимо нас.
— Пицца здесь!
Папа помог ей отнести коробки, в то время как мама сунула наличные водителю доставки. При упоминании пиццы Джек стал неуправляемым, и двухлетняя Эми подпиталась его энтузиазмом, сама не зная почему, но готовая присоединиться к волнению.
— Давай я покажу тебе, куда ты можешь положить свои вещи, — сказала я, поднимая свою спортивную сумку.
— О, Тея, — сказала мама через плечо, — твоя бабушка Ферн останется на ночь в комнате для гостей.
Она передала последнюю коробку с пиццей Джорджу, который отнёс её на кухню с остальными, а затем повернулась ко мне и Девину. Мы были уже у подножия лестницы.
— Хорошо, — сказала я, осознание поразило меня.
Это была комната, в которой я собиралась поместить Девина.
Мама наблюдала, как последний член семьи направился на кухню, прежде чем повернулась и окинула нас взглядом. Она бросила на меня понимающий взгляд.
— Тебе двадцать три, милая. Я больше не могу указывать тебе, что делать, но пока ты дома, я бы предпочла бы никаких шалостей.
— Мам.
— Конечно, у нас нет другой комнаты, так что вы будете спать в одной кровати.
Она упёрла руки в бёдра.
— Мама, — прошипела я. — Ничего не случится.
— Я просто говорю, что ты теперь взрослая женщина, — начала она.
— И я понимаю, что это твоё тело и твоё решение, но пока ты под нашей крышей…
— Прекрати, мам. Остановись. Я понимаю. Просто, пожалуйста, остановись.
— Хорошо, милая. Спускайся, когда уладишь свои дела.
Она улыбнулась Девину, затем пошла на кухню.
— Господи, мама.
Моё лицо, вероятно, превратилось в помидор после слов матери, но Девину, явно, было более весело, чем что-либо ещё.
— Давай уберём это и присоединимся к твоей семье, — сказал Девин. — Это важнее, чем небольшое смущение из-за матери.
И моё состояние смягчилось. Он был прав. В этом году она могла смущать меня сколько угодно; я была полна решимости наслаждаться каждым моментом, проведённым с ней.
— Давай, — вздохнула я. — Позволь мне показать тебе мою комнату.
Тепло Девина было почти ошеломляющим на моей спине, когда я остановилась наверху лестницы. Моя спальня находилась за первой дверью, и мой разум лихорадочно пытался вспомнить, что мы могли бы там найти. Было ли там что-нибудь, что нужно было спрятать подальше? Какие мелочи и безделушки из моего детства вот-вот должны были открыться фейри, стоявшему позади меня?
— Тея? — спросил Девин
Расправив плечи, я смирилась с тем, что открою дверь, независимо от того, что было за ней. Толкнув её, мы вошли внутрь.
Эра лошадей и бой-бэндов заполонила мои стены, и я закрыла глаза. Мама сшила новое жёлтое одеяло для моей кровати, которое я оценила, потому что это было лучше, чем флисовое одеяло с бегущими жеребцами, которое было там с тех пор, как я была ребёнком.
Я бросила сумку на стол, внезапно осознав, какой маленькой была комната. Девин стоял у двери, пока его глаза блуждали по всему — пара академических наград, несколько плакатов, фотографии моей семьи и друзей.
— Мне нравится. Очень… человеческий подросток.
— Знаешь, я когда-то была одним из них.
— В двери есть замок? — спросил он.
— Зачем? — спросила я, внезапно взволнованная чередой мыслей, пронёсшихся в моей голове.
— Ради твоего гламура, дорогая, — задумчиво произнёс Девин. — Мы не можем допустить, чтобы твоя мать вошла к тебе, пока ты спишь. Ты ещё не так крепко держишься за свой гламур, если только не хочешь показать свои рожки.
— Ах. В таком случае, да, она запирается.
Я не была уверена, что он мог прочитать по выражению моего лица, о чём именно я подумала, но связь, вероятно, всё равно выдала меня.