Хмельная сулема. О, эта российская премия Букера, о дивная лауреатка Евгения Колядина с ее «Цветочным крестом». Очаровательная книга — образцовый бред «в старославянском стиле», где сулему (страшный яд) пьют как алкогольный напиток блудящие женщины, щекоча потом любовникам «становую жилу» — а это позвоночник, если что. Читать и плакать.
Хотите, чтобы ваша книга была посмешищем всего русскоязычного литературного мира? Да пожалуйста, пишите «славянское фентези» и тому подобное «аутентичным» на ваш взгляд «древнеродославянским» языком. Но только каким? Новогородец тогда, с тысячу лет назад, не очень-то понимал вятича, и оба едва разобрались бы в речи помора. Ну а нынешний читатель их вообще бы не просек. Стилизация языка прежних времен — неизбежность и необходимость, чтоб друг-читатель вас понял, не будучи профессором истории или языкознания.
Но ежели пробился ваш герой на прием к Чингисхану или иному какому Темному Властелину (кстати, не в цепях ли привели? Секретари в то время были крутеньки и все с мечами), то перед потоком гениальных пророчеств о будущем пусть хоть обратится уважительно, а не «слышь, ты, привет, рожа злодейская!».
А то ведь и до второй книги не доживет.
Волосат, вонюч и крут… или Оставь герою сердце!
Нет, ребята-падаваны, я не гордый. Не заглядывая вдаль — героем, литературным, естественно, может стать любой. Не любой сможет полюбиться читателям, а то и стать именем нарицательным, как Ш. Холмс или Дж. Сильвер. Между прочим, Холмс списан с одного врача, совершенно без криминального прошлого, а Р.Л. Стивенсон сроду не был на пиратском корабле, да и серебряного испанского пиастра, я сильно подозреваю, в руках не держал.
Он тот, кто вправду крут. Большинство авторов любит крутых героев, нормально. Где-то восхищаются ими. Крутых не только физически. Ну, приятно примерить шкуру варвара или бронескаф косморейнджера, а если ближе к телу, то погоны майора секретного суперспецназа, да еще экстрасенса впридачу. Да, да, Василий Головачев стал в этой сфере именем нарицательным. Вона, сколь его опусов в магазинах.
И без ненужных моральных терзаний. Надо — пришиб кулаком. Надо — вообще замочил. А не так чтоб, по выражению Отца народов, «казнит горстку бояр, а потом долго кается». Вот как Конан… а что, собственно, Конан?
Не любят наши друзья-эстеты Конана. Фыркают на него через губу. Простодушный проект, примитив.
Да, написано оно, прямо скажем, не гораздо. Так себе написано. Однотипные ситуации, однотипные героини, минимум размышлений и вообще «всей этой мирихлюндии». Язык не чарующий совершенно. Герой — хамоватый альфа-самец. Кто бы спорил.
Но есть у Конана и иные качества, не только ненасытное либидо да жажда денег и славы. Вот к нему, простому наемнику, обращается измученная страхом принцесса — и он становится ее военачальником, берет на плечи безнадежное дело — выиграть битву с превосходящей армией, которую еще и стигийский черный маг поддерживает, маг отнюдь не свадебный.
Вот он пограничник, рискуя шкурой, спасает от пиктского колдуна и его жуткого звериного войска случайных товарищей, а потом несется предупредить поселян чужого народа — пора бежать от пиктов.
Вот он выдергивает из пропасти глупую девчонку-танцовщицу, роняя вожделенный ларец с драгоценностями.
Вот он стал королем — и смеется, когда ему, пленнику, враги предлагают большие деньги и жизнь за отречение. Власти он так жалеет? Так ведь не отрекись официально — сегодня убьют. И автор сам говорит: Конан в ответе за своих подданных, хоть престол он занял мечом. Изменился-таки бродяга-Конан, но в главном остался собой.
Конан — парень НАДЕЖНЫЙ и внутренне ПОРЯДОЧНЫЙ, человек чести, короче, хоть честь он понимает в «дикарском» стиле, по счастью. Надраться, пойти по бабам, просадить сокровища и влезть в драку — сколько угодно. Предать доверие, ударить в спину — никогда. Ни разу.
Понимаете? «В безумном мире самым лучшим отцом стала бы машина» — ну, грустные мысли шибко травмированной душевно Сары Коннор, не все в мире так худо. Но Терминатор похож на Конана (Шварценеггер вообще часто играет таких героев) тем, что с ним как за каменной стеной. Не обидит, не стукнет, «сорвавшись», со злости. Не смоется от ответственности. Умрет, а своих не бросит. Прикроет собой, кинется в огонь, чтобы спасти.