Ганс Христиан Андерсен
Гадкий утенок
Хорошо было за городом. Стояло лето. На нолях уже золотилась рожь, овёс зеленел, сено было смётано в стога; по зелёному лугу расхаживал длинноногий аист и болтал по-египетски — этому языку он выучился у своей матери. За полями и лугами тянулись большие леса, а в лесах были глубокие озёра. Да, хорошо было за городом!
Прямо на солнышке лежала старая усадьба, окружённая глубокими канавами с водой; от стен дома до самой воды рос лопух, да такой большой, что маленькие ребятишки могли стоять под самым крупным из его листьев во весь рост. В чаще лопуха было так же глухо и дико, как в самом густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка. Сидела она уже давно, и ей это порядком надоело. К тому же её редко навещали: другим уткам больше нравилось плавать по канавкам, чем сидеть в лопухе да крякать с нею.
Наконец яичные скорлупки затрещали.
— Пип! Пип! — запищало внутри.
Все яичные желтки ожили и высунули головки.
— Кряк! Кряк! — сказала утка.
Утята кое-как выкарабкались из скорлупы и стали озираться кругом, разглядывая зелёные листья лопуха; мать не мешала им — зелёный цвет полезен для глаз.
— Ах, как велик мир! — сказали утята.
Ещё бы. Теперь им было куда просторнее, чем тогда, когда они лежали в своей скорлупе.
— Уж не думаете ли вы, что тут и весь мир? — сказала мать. — Какое там! Он тянется далеко-далеко, туда, за сад, в поле, но там я отроду не бывала. Ну что, все ли вы теперь тут? — И она встала. — Ах, нет, не все. Самое большое яйцо целёхонько. Да когда же этому будет конец? Я скоро совсем потеряю терпенье.
И она уселась опять.
— Ну, как дела? — спросила старая утка, которая пришла её навестить.
— Да вот, с одним яйцом никак не могу справиться, — сказала молодая утка. — Всё не лопается, зато посмотри-ка на малюток. Просто прелесть! Все, как один, — вылитый отец. А он-то, негодный, даже не навестил меня ни разу.
— А ну-ка, покажи мне яйцо, которое не лопается, — сказала старая утка. — Поверь мне, это индюшечье яйцо. Вот точно так же и меня однажды провели. И хлопот же мне было с этими индюшатами. Я никак не могла заманить их в воду; уж я крякала-крякала — не идут, да и конец. Дай-ка я ещё раз взгляну. Ну, так и есть. Индюшечье. Брось-ка его да ступай, учи других.
— Нет, уж я лучше посижу ещё немного, — сказала молодая утка. — Я столько сидела, что можно и ещё посидеть.
— Ну и сиди, — сказала старая утка и ушла.
Наконец лопнуло большое яйцо.
— Пип! Пип! — пропищал птенец и вывалился из яйца. Но какой же он был большой и гадкий! Утка оглядела его.
— Ужасно велик! — сказала она. — И совсем не похож на других. Уж не индюшонок ли это в самом деле? Ну, да в воде-то он у меня побывает, хоть бы мне пришлось столкнуть его туда силой.
На другой день погода стояла чудесная, зелёный лопух был залит солнцем. Утка со всей своей семьёй отправилась к канаве. Бултых! — и она очутилась в воде.
— Кряк! Кряк! — позвала она, и утята один за другим тоже бултыхнулись в воду.
Сначала вода покрыла их с головой, но они сейчас же вынырнули и отлично поплыли вперёд. Лапки у них так и работали. Даже гадкий серый утёнок не отставал от других.
— Какой же это индюшонок? — сказала утка. — Вон как славно гребёт лапками. И как прямо держится. Нет, это мой собственный сын. Да он вовсе не дурён, как посмотришь на него хорошенько. Ну, живо, живо, за мной. Я сейчас введу вас в общество — мы отправимся на птичий двор. Только держитесь ко мне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас, да берегитесь кошек.
Скоро добрались и до птичьего двора. Батюшки, что тут был за шум! Две семьи дрались из-за одной угриной головки, которая в конце концов досталась кошке.
— Так-то всегда бывает на белом свете, — сказала утка и облизнула язычком клюв, она и сама была не прочь отведать угриной головки. — Ну, ну, шевелите лапками, — сказала она утятам. — Крякните и поклонитесь вон той старой утке. Она здесь знатнее всех. Она испанской породы и потому такая жирная. Видите, у неё на лапке красный лоскуток? Как красиво! Это высшее отличие, какого только может удостоиться утка. Это значит, что её не хотят потерять — по этому лоскутку её сразу узнают и люди, и животные. Ну, живо! Да не держите лапки вместе. Благовоспитанный утёнок должен выворачивать лапки наружу, как отец и мать. Вот так. Смотрите. Теперь наклоните головки и скажите: кряк!