— Для начала надо сказать ему в лицо всë, что ты хочешь сказать о своих чувствах, и посмотреть на результат, — произносит Батянин без особой охоты. — Это на тот случай, если его вариант не так запущен, как кажется. Помнится, в похожей ситуации у меня всë было наоборот. Я получил свой шрам в девятнадцать лет. Возраст максимализма. И я самонадеянно решил сразу же проверить реакцию девушки, с которой только собирался встречаться. Был уверен, что она примет меня даже таким, но… ты уже знаешь из дневника, чем это закончилось.
— Она не выдержала испытания, — киваю я.
… и очень стараюсь ничем не выдать, какое сочувствие испытываю при одной мысли о раненом юноше-мажоре, который в один миг лишился своей популярности среди девушек. А то не хватало еще, чтобы и Батянин решил, что это оскорбительная жалость.
— Сомневаюсь, что простым разговором с Лебедой можно решить вопрос, — вмешивается Короленко, возникая на пороге моей каморки. — В личных делах он человек инстинктов, и через них до него проще достучаться. Если, конечно, Диана хочет поскорее добиться положительного результата.
— Конечно, хочу! — мгновенно выпрямляюсь я. — А как?
— Есть кое-какие идеи, только надо их обмозговать, — туманно отвечает он. — Но Андрей должен дать на это добро. А ты — делать всë, что я скажу, без лишних возражений.
Батянин с любопытством щурится на Короленко, потом склоняет голову набок, то ли размышляя, то ли давая понять, что не против.
— Добро, — наконец роняет он. — Но держи меня в курсе и с креативом не перегибай.
Глава 36. Беда-Лебеда
Крупных частных клиник в нашем городе всего две. Одна — нейрохирургическая, а вторая — элитный медицинский центр бизнес-класса с заоблачными ценами, куда я только что приехала. Обе прячутся от уличной суеты в безмятежных островках зелени за высокой кованой оградой.
Как только я ныряю в ворота, сразу возникает ощущение, будто меня закинули в другой мир — красивый, безлюдный и очень ухоженный.
— Я на месте, — тихо говорю по телефону, и Короленко мгновенно отвечает:
— Боярка маякнул, что Лебеда уже у дверей. Только что выписался. Медленно иди сразу ко входу и заставь его выслушать себя. Если не перестанет дурить, махни правой рукой. И я начну действовать.
— А что ты сделаешь? — любопытствую я.
— Увидишь.
Гулкие звуки шагов по мраморной террасе парадного входа заставляют меня закруглиться с вопросами.
Издалека вижу, как сразу две мужские фигуры неторопливо спускаются по широким ступеням, беседуя между собой. Платиново-блондинистую шевелюру Лебеды ни с кем не спутаешь, а его спутника я распознаю по беспечной походке и немного шутовской манере жестикулировать. Это точно его друг детства Бояров, никаких сомнений.
Уфф… давай, Диана, просто сделай это. А там будь что будет!
Выдыхаю резко, как перед прыжком в холодную воду, и решительно направляюсь навстречу мужчинам.
Правда, застать Лебеду врасплох совершенно не удается. Он засекает меня еще на подходе и останавливается так резко, будто с разбега врезался в стену. Боярка даже успевает сделать несколько шагов вперед без него, прежде чем замечает отсутствие рядом приятеля.
Топаю в молчании к нему еще с десяток метров, обхожу Боярку и останавливаюсь перед блондином.
— Привет.
На его лице поблескивает гидрогелевая повязка, скрывающая уродливый ожог. Взгляд мрачный, как будто не девушку — вроде как любимую, если верить его намеку при нашей последней встрече! — увидел, а коллектора с угрозами из-за крупной задолженности.
— Привет, — отвечает Лебеда глухим замкнутым тоном. — Тебе не стоило утруждаться и встречать меня, Диана. Это лишнее.
Я задираю подбородок и вызывающе бросаю ему в лицо:
— Ты ошибаешься, Тимур. Я здесь не ради тебя, а ради себя! И пока не выслушаешь меня, я никуда не уйду.
В его темных глазах впервые вспыхивает слабая тень оживления.
— Ладно. — Он скрещивает руки на груди, то ли отгораживаясь от меня, то ли демонстрируя таким образом свою непоколебимость. — Я слушаю. Только давай покороче, дела ждут.
Я стискиваю зубы. Деловой нашелся!
— Не переживай, надолго не задержу. Просто ты должен узнать несколько вещей, прежде чем я свалю от тебя в закат, как ты и мечтал.
Лебеда приподнимает бровь, и всë еще красивая половина его лица становится насмешливой.