Он подмигнул Марине, которая до сих пор держала состроенную улыбку на лице.
— Ты знаешь, что делать, Мариночка. Я очень на тебя надеюсь.
Он быстро чмокнул ее в губы и, похлопав на прощание по ее накаченной филейной части, скрылся за дверью.
Как только Дмитрий ушел, Мариночка поцокала каблуками по вымытому полу до дивана и по-хозяйски уселась на него, закинув ногу на ногу. От вымученной дружелюбной улыбки не осталось и следа.
— Итак, что мы имеем… — протянула она и скользнула по мне высокомерным взглядом. — Не думала я, что все настолько плохо…
Не то чтобы я оскорбилась, но…Перед такой московскими зазнавшейся козой я прогибаться не буду и оскорблять себя не позволю.
— И часто ты это повторяешь, стоя перед зеркалом? — хмыкнула я.
Ее выщипанные тонкие ниточки, которые когда-то были бровями, приняли форму удивленной дуги. Видимо, я не оправдала ее ожиданий про жалкую овечку. Она уверенно встала с дивана и приблизилась ко мне.
— Вы посмотрите, еще и хамка… Полное безобразие!
— Это ты о своих губах или макияже? — бросила я ответку.
Марина скривила лицо и пробежалась взглядом по моему одеянию. Найти во мне изъяны для нее было лучшей усладой для поднятия собственного достоинства и чувства самодостаточности.
— А за этим тряпьем скрывается не менее раздражающая глаз фигура. Я права? — она провокационно изогнула бровь. — Мешковатой одеждой ты надеешься ее скрыть, да? Как говориться ни кожи, ни рожи…
Она пафосно посмеялась, тряся своими гремучими сережками. За какие заслуги (или правильнее сказать, услуги) ей подарили такие дорогие сережки?
Я промолчала, сжимая челюсть и кулаки все сильнее. Вот таких вот выпендрежниц мы в темном углу…Чтоб больше не повадно было!
— Ну, давай, раздевайся, чего стоишь? — усмехнулась она. — Посмотрим в каком ты состоянии… И стоит ли вообще надевать на тебя платье!
— Только после того, как ты снимешь свои грязные каблуки! — фыркнула я.
— Что ты сказала!?
— Ты глухая? Тут помыто, а ты своими каблучищами все испачкала… Свинья.
Марина оскорблено ахнула и вскочила с дивана. Ее длинный палец с наточенным ногтем ткнул прямо мне в лицо.
— Как ты меня назвала?! Да моя подошва будет почище твоей грязной мордашки! Ее в жизнь не отмыть, как не старайся. Как и тебя саму, вонючая детдомовка!
Моя последняя капля самообладания упала при ее последних словах, и все полетело с катушек. Ну всё, держись! Сама напросилась!
Я накинулась на эту вертихвостку и крепко схватила ее за волосы. Марина завизжала истерическим визгом. Точно, как свинья.
— Помогите! — верещала она и отмахивалась, как могла. — Отпусти, меня сумасшедшая!
— Это тебе за «вонючую детдомовку» … и за испачканный паркет! Коза московская!
Глава 13. Женя
— Ты вообще понимаешь, что творишь?! Ты сбежала из зоопарка или может из тюрьмы?
Дмитрий не мог подобрать слов, и пыхтел-пыхтел. Марина нажаловалась ему, выставив меня в худшем свете.
— Дикая, необузданная девчонка! Знаешь, я беру свои слова обратно… — погрозил пальцем. — Будешь работать наравне с Анной! Говорят, труд из обезьяны сделал человека, вот и проверим, действует ли теория на тебе.
— Знаете что?! Ваша Марина — дура безмозглая, а вы… А вы! — мой голос сорвался.
— Что?!
Дмитрий Александрович давил на меня взглядом, и я прочитала в них угрозу.
— Ничего! — обиженно рявкнула я и уткнулась в коленки, лишь бы не видетьего гневного взгляда.
— Я так и подумал. — усмехнулся он. — Вечером, как успокоишься, поговорим.
Он вышел, громко хлопнув дверью. Моя нижняя губа задрожала от досады и несправедливости. Я привыкла оставаться крайней, но от этого было не менее обидно. Марина вышла сухой из воды, такие змеи как она, на редкость живучие! Вспомнила, как она визжала, и стало чуть-чуть полегче… Анна вовремя вмешалась в нашу драку и спасла белобрысую гриву этой зубастой лошади.
— Женя, а ну хватит реветь! — строго прозвучала Анна. — Поделом попало, нечего на порядошных дам бросаться и волосы драть.
— Ты бы слышала, что она мне сказала! Как она меня назвала… И я должна была ей спасибо за это сказать? Вот такие у вас в Москве правила?
Я шмыгала носом в коленки, озираясь на Анну, от которой хотелось поддержки, а не нравоучений.
— Так надо было словом и ответить… Но по-умному. Чтоб похлеще пощечины было.
— Не могу я. По-умному.
— Эх-эх-эх… — запричитала она и потрепала по плечу. — Пойдем давай, накормлю… Небось все силы истратила и чтоб поплакаться не осталось.