— Топай давай, в полиции с тобой быстро разберутся!
Девчонка уперлась пятками в землю, отказываясь следовать за мной.
— Нет, не надо полицию! — внезапно ее голос сделался дрожащим и жалобным. — Я детдомовская…Я приехала в Москву и меня обокрали…У меня нет никого. А еще какой-то мудак сбил меня, он был на машине точь-в-точь, как ваша. Вот я и подумала… Простите, пожалуйста!
Ее губы дрожали, и из глаза скатилась слеза, молящие о прощении. Несколько секунд я пребывал в небольшом шоке от услышанного и увиденного. На детдомовку она и вправду похожа. Но слишком уж быстро эта пацанка превратилась в обиженную и оскорбленную…
— Для чего в Москву приехала? — спросил я это жалкое создание с оленьими глазами.
— Хотела поступить в театральный и не поступилааа! — она зарыдала, громко всхлипывая.
До меня наконец-то дошло. Театральный, значит. А тут у нас значит пьеса из одного акта…Просто и дешево.
— Переигрываешь, актриса. — дернул я ее за руку и потащил за собой.
Девчонка сменила стратегию. Давить на жалость было бесполезно, поэтому она продолжила раскидываться словами, которые могли ударить по самолюбию.
— Конечно, что вам судьба какой-то детдомовки. Вы богатые и зажравшиеся… Вам не понять, когда у человека ни копейки в кармане, ни крыши над головой, ни близкого человека рядом!
Я развернул ее к себе и схватил ее за маленькое и грязное лицо, полное презрения ко мне.
— Ты не знаешь, чего мне стоило, чтобы иметь то, что я имею. Это силы и труд — слова, которые я думаю, тебе не известны на деле. Ты испортила мне тачку — и тебе придется за это заплатить…
— У меня нет денег! Что вам эта машина, купите другую… У вас наверняка деньги из карманов вываливаются.
Я захохотал. Да откуда такая свалилась на мою голову! Глупая, наивная, да к тому же наглая оборванка.
— Нет денег, значит, отработаешь все до копейки.
— Как?! — испуганно спросила она.
— Скоро узнаешь.
Глава 2. Женя
Я Женя Морозова, и я приехала покорять Москву!
С такими мыслями, которые служили мне главным ориентиром, я засыпала на вокзале столицы нашей страны. К груди я трепетно прижимала журнал, на главной странице которой была фотография популярной актрисы Светланы Ходченковой, как самое святое.
Моя мечта — поступить в театральное училище и стать известной актрисой России! Нет, мира! Не плохо для обычной детдомовки, да?!
У меня талант быть на сцене — так говорили все мои воспитатели в детдоме. Да я и сама это чувствую! Как я вживаюсь в роль, как могу выдавит слезу или засмеяться истерическим смехом! Это определено талант.
Засыпая, я грезила о красной дорожке…Меня ослепляют вспышки фотоаппаратов, окружают звезды, и оглушают возгласы моих преданных поклонников…
— Вы нам не подходите. — прозвучал приговор жюри на показательном выступлении.
Я все — еще была в глубоком поклоне, ожидая восторженных аплодисментов. От услышанного спина отказалась разгибаться.
— Не поняла? — переспросила я и поправила свою короткую прическу.
— Это было плохо. — коротко прокомментировал выступление бородатый мужик.
— Чё? — сморщилась я.
Все члены жюри засмеялись и затрясли головами от негодования.
— Следующий, пожалуйста. — с пренебрежением замахала на меня рукой тётка в очках.
— Погодите-ка, вы наверно просто не поняли, у меня ведь талант. Давайте, я что-нибудь другое расскажу, сейчас…
Я засуетилась, перебирая в голове варианты.
— Девушка, с вами уже все понятно, вы свободны. — с манерным московским акцентом перебила меня «очкастая».
— Так, к черту, Крылова. — решительно заявила я. — Хотите Шекспира? Монолог Гамлета. Быть или не быть, вот в чем вопрос…
— Остановитесь, в конце концов. Вы что глухая?
За сценой был слышен хохот. Это насмешки завистников. Я просто так не сдамся.
— Я из детдома, поймите. — сделала я жалостливый взгляд и зашмыгала носом. — Вы должны мне дать шанс. Это моя мечта. Вы же не растопчите ее так безжалостно?
— Приходите к нам в следующем году, как вас там… — «бородач» зашерстел бумагами. — Евгения…Договорились?
Да какой следующий год? Через год, по плану, мое лицо должно быть на экранах и обложках журналов… Нет, это не мой вариант.
— Один шанс, прошу… — натренированная слеза скатилась по щеке.
— Мы вам все сказали.
Зато я не все сказала! По их самодовольным лицам сразу видно, что здесь все схвачено, никакой справедливости!