- И что, думаешь, кнопку нажать - это другое? То же самое, просто посредством машины.
- То же самое? Да ну! Ты вот само-то своими руками мог бы вот так взять и... вот так же? А? Вот так же, - повторил он с нажимом.
Подумав, Виктор ответил:
- Нет... нет.
- Вот видишь. Значит, ты-то задумываешься об этом. Значит, не робот.
- То есть, значит, эмоционально-то мы лучше, с высокими моральными инстинктами. А интеллектуально, опосредованно через кнопочку, рационально все обдумав, так мы можем? Значит, интеллектуально-то мы такие же? На том же уровне?
- Тьфу, да пошел ты! Как по мне - так хоть голыми руками! Какой, нах... Какой уровень вообще? Ты пойми, гадов надо давить! Мы их потому и давим, что выше! Потому и можем, потому и смеем! Потому что мы люди, а они гады. А ты все - «уровень»!
- Каких гадов? Ты же сам говорил - роботы. Они виноваты разве, что их так запрограммировали?
- Гады, они, конечно, никогда не виноваты, что они в гадстве родились, и им больше питаться нечем. Но эта «невиновность» их разве людьми делает? Гадов надо давить, - с упрямой настойчивостью повторил Семен.
- А я не спорю, что надо! Только мы-то не тем занимаемся! Не так. Мы их просто шугаем да изгаляемся. Никаких результатов, только собственную мстительность щекочем, да сами себя накручиваем. Пар стравляем. Скажи, мы вот какой уже год вот так катаемся? А гадов ощутимо меньше стало? Вроде нет.
- Ты с этой гуманистикой...
- Да какой, нахуй, гуманистикой?! - Виктор прямо взвился. - Ты, может, из тех долдонов, которые за смертную казнь? Это тебе понять надо, что бороться надо с причинами. При-чи-нами! Гадов всех не передавишь. Мы сегодня семерых в мясорубку пустили, и сегодня же восемь новых родились! И еще девять научились... головы пилить. Гадов бесполезно давить, нужно само гадство уничтожить. Это как борьба с осами. Не газеткой их по обоям размазывать - так только грязи больше, а весь улей сжечь.
- Ага, только это гадство-то, оно не улей, оно характеристика. На самих гадах и переносится, как чума на блохах.
- Ну вот и надо их всех вместе уничтожить, пока они новых не наплодили, не назаражали. Этот самый улей пиздануть ракетами - и ни гадов, ни гадства чтоб не осталось.
- Ну... - промычал Семен мечтательно. - Тут уже международная сфера. Политика...
- Вот политиков первых и пиздануть.
Видимо, не сильно желая продолжать спор, скатившийся из абстрактного философствования в слишком глобальные плоскости, Семен отвел взгляд и посмотрел на Андрея. Заметив, что тот проснулся, он с радостью и слабо скрываемым интересом возобновил разговор:
- Эй, Андрюх, вы-то что молчите? Вы же там были, как оно?
Андрей посмотрел на Фильку. Тот сидел в самом углу кузова, подальше от «гробов», все с тем же выражением лица, с которым выходил из процедурной. Бледный, как бумага, и смотрит стеклянными глазами на кулаки, будто держится за них, чтобы в пустоту не провалиться. Андрей мог поспорить, что его, Фильку, уже пытались привлечь к этому разговору, но тщетно.
- Потому и молчим, что там были, - сказал Андрей. - Отвали. Тошно.
Семен раздраженно хмыкнул, но промолчал.
Дальше ехали молча.
***
Транспортник остановился через пару часов. Находившихся в кузове качнуло. В одном из ящиков раздалось нервное движение, отклик какого-то первобытного инстинкта. Семен жадно посмотрел на штабеля «гробов», Андрей сглотнул. Филька вздрогнул и на мгновение вжался в свой угол, движимый, видимо, тем же инстинктом.
Снаружи, со стороны кабины, послышались хлопки дверей, шорох песка под сапогами.
Ворота кузова открылись, на фоне ночной пустыни стояли два черных силуэта.
- Приехали! - гаркнул командирский голос. - Вражеская территория, так что не сидим. Выноси!
Солдаты начали выгружать ящики и грубо кидать их на песок. Со стороны за этим наблюдали офицеры - молодой капитан, отдавший приказ «выносить», и майор с хищными чертами лица и глазами, прозрачными до полной пустоты. Черные формы сливались с ночью. От них веяло холодом застенков. В их присутствии даже Семен немного оробел, ящики таскали молча. Только Виктор пару раз матюгнулся на острый камень, мешавшийся под самым кузовом, и позволил себе высказаться насчет идиотов, которые так поставили транспортник, но сразу же осекся и кинул боязливый взгляд на офицеров. Те не обратили никакого внимания. Капитан, задрав голову, со скучающим видом разглядывал насыщенное темной синевой небо. Майор же смотрел на солдат, но глазами статуи. Казалось, он даже не заметил, что что-то произошло.
Филька прикасался к «гробам» с явной неохотой, даже брезгливостью. Когда выгрузить оставалось последний ящик, он неуклюже вытолкнул его из кузова и чуть не придавил им Семена.