- Ну, - кивнул Виктор осторожно. Его удивила такая реакция Андрея.
- Что «ну»? Вспомнил?
- Ну, вспомнил.
- Вот. И все вот это оно что, для того чтобы ты поговорил об этом, да? Головы режут роботы, гадов давят роботы, да иди ты нахуй.
- Да чего ты...
- Да ничего! Все мы роботы и все мы гады. И весь наш улей сраный надо пиздануть к ебени матери, чтоб в труху! Потому что иначе - гады всегда находиться будут. Все мы грехоупавшие, ага... - он закончил, совсем сбившись, будто потеряв интерес к разговору.
Виктор замолчал.
- Только далеко не все гады другим гадам головы режут, - буркнул Семен.
- Ну да... Это я... - наморщив лоб, Андрей стал массировать пальцами висок. - Понимаешь, просто... Я к тому, что не надо это все возвышать как-то. Или, наоборот, делать досужим... Опошлять. Это все ненавидеть надо. Это же не сказка какая-то детская. Это ведь жизнь. Нет тут правых каких-то или неправых, нет какой-то бабайки злой, которая вот так раз - и появилась из ниоткуда. Оно ведь все закономерно. Это все правильно, - Андрей особо нажал на слово «все». - И вот это-то и надо ненавидеть. Правильность эту. Потому что она в и тоге и есть ваше это «гадство».
Семен хотел сказать что-то еще, но Виктор ткнул его локтем.
Ему показалось, что он что-то понял.
***
Когда они вернулись в казарму, там еще горел свет. Всем было интересно, куда они ездили и что видели. Ни на кого не глядя, Андрей сразу же прошел к своей койке и, не раздеваясь, даже не скинув сапог, упал на нее. Он не заснул, он провалился в мучительный дремотный бред. Он видел черные фигуры, которые на этот раз кружили над ним. Они просто ходили вокруг, покачивались, в глаза бил свет, а потом - темнота. Он понимал, что он есть, но вокруг не было ничего, он ничего не видел и не слышал. Так было очень долго. Он вроде бы плакал сначала, а потом стал думать о чем-то, мысли неслись одна за другой, замывая друг друга, и так не осталось совсем ни одной. А потом все это забыл, и все остальное забыл, и даже лица хоть чьего-то вспомнить не мог. Все воспоминания постепенно выветрились и затерлись. И остались только тишина и пустота, и он посреди ничего, и так было целую вечность. И он растворился в ней, и теперь его уже не было, а было только какое-то существование чего-то, что уже даже себя не осознавало. Потом он почувствовал, будто его тянут куда-то, но совсем не мог уже ничего понять и не знал, что он такое. Он даже не сразу понял, что чувствует что-то, так глубоко его заглотила тьма. Но когда понял, что он что-то чувствует и что он все еще есть, этого чувства уже не было. Он чуть не расплакался опять, зашевелился, потянулся за этим чем-то и что-то было, а он куда-то повалился, и проснулся. Он лежал в темноте. Кто-то стянул с него сапоги. Он перевернулся на спину и пролежал до утра, глядя в исполосованный лунным светом потолок.
По мере приближения утра потолок сначала бледнел, потом заливался красным. В конце концов, он просветлел, и стал нормальным утренним потолком.
А потом Андрея вызвали.
***
Оказалось, что капитан все еще был в их части.
Когда Андрей зашел к нему, капитан жестом прервал его зазубренное армейское приветствие для командующего состава, кивнул на стул и сразу же начал:
- Ну как, солдат?
Андрей просто пожал плечами, но, видимо, слишком резко, капитан все понял.
- Ничего, привыкнешь. У меня тоже... До сих пор. Пытают по ночам, - он усмехнулся. - Но ты, я погляжу, хорошо держишься. Знаешь уже?
Андрей не понял неожиданного вопроса.
- Про что знаю, товарищ...
- А про того, - перебил его капитан, - который с тобой вместе был.
- Фильк... То есть рядово...
- Фильку, Фильку. Не знаешь, значит.
- Чего не знаю?
- Узнаешь.
Капитан опять усмехнулся. Андрей снова почувствовал ледяные обручи на легких.
- Так вот, солдат. Ты, как я говорю, хорошо держишься. Прошел проверку. Тот-то, Филька-то ваш, еще тогда, во время процедуры истерику закатил. Он, наверное, не рассказывал... - Филька не рассказывал, но Андрей и так это знал. Понял, еще когда увидел его после процедуры. - А ты только побледнел, - продолжил капитан. - Пойдешь к нам?
Андрей снова не понял вопроса.
Капитан сидел с кривой усмешкой на губах и пристально смотрел на Андрея, а тот все пытался понять, что значит это «пойдешь к нам?» Он даже не был уверен, что это был вопрос. А если, все-таки, вопрос, он не понимал, что будет значить его ответ.
В конце концов, он просто кивнул.