- Стоп. Это сценарий, который "Измена похожа на верность"? - спросил я.
- Ну да. Я уже, что ль, тебе рассказывал?
- Ага.
- Ну и х-х-хорошо... - он выпил.
Мне налили водки откуда-то с левого фланга. Там происходило оживление - возможно, ожидалось пробуждение давно заранее нажравшегося в жопито начфина. Берс как-то незаметно быстро задремал, слегка посапывая. За иллюминаторами самолёта уже привычно гудели двигатели с винтами.
Сидящий рядом со мной замполит Акула погрузился в какие-то раздумья. Это был серьёзный взрослый мужчина, напоминающий малороссийского хохла.
- А кто у вас в отряде самые герои? - спросил я его.
- Герои все там, на месте, третий месяц уж пошёл, - ответил он серьёзно, - В Ханкале. Командир наш, его замы, разведчики, командиры групп, водители техники... А мы кто? Штабные крысы да обслуживающий персонал. У нас всё строго - срочники на операции не выходят. Одни контрактники. Я тоже ведь контрактник. А срочники готовят нам еду и стирают одежду. Быт налажен. На рынок ездим на бээмпэхах, на бэтэрах, за шашлычками там, помидорками, зелень-мелень, травка-хуявка, в смысле для приправы. Ездим повсюду - хошь в Ведено, хошь в Шали, хошь в Гудермес, хошь в Аргун! В Грозный последнее время не особо, там без нас всё схвачено...
- Схвачено? Так-так... А что входит в ваши боевые задачи?
- Задачи? В основном мы охраняем начальство. Так называемого товарища Горбунца...
Он вздохнул и, мне показалось, беззвучно матюкнулся.
- Ну и что этот Горбунец? - спросил я, - Легко его охранять?
Акула посмотрел на меня как на сына полка.
- Эх, Архип. Ты ведь Архип?
- Ну. Легко его охранять?
- Горбунца? Легко, не легко... Да нам сравнить-то особо не с кем. Мы его, почитай, с самого миллениума охраняем. И замов его. Иногда ездим на показательные зачистки. Но большей частью в лагере торчим. Или в горах, выездной штаб какой-нибудь охраняем. Генерала всех армий Ивана Петровича Горбунца. Позывные - Свинья. Шутка, это кличка. Ещё одна - гауляйтор Чебоксар. А вы сами то в первый раз туда летите, я всё стесняюсь спросить?
- Парни, режиссёр, оператор, они в первый, - я чувствовал, что хмель начисто отбил мне всю маскировочную политкорректность, - А я лично драматург и непосредственный свидетель первого штурма города Грозного, зимой, на девяносто пятый год. Когда сотни ваших коллег валялись мёртвыми, их трупы поедали голодные ничейные собаки, а генерал Горбунец сидел где-нибудь в кабинете, в советском Пентагоне, на Арбатской площади, с вискарём, будто солдат удачи какой, и раздумывал, куда бы отправиться отдыхать на Новый год. То ли в Тайланд, на Пукет, то ли в Египет, в Шарм-Эль-Шейх, куда попроще? Не в Турцию ж? Наел себе пузо на крови вдов и сирот, как говорится в одной известной пьесе. И на хуя, спрашивается, вы его охраняете? Пусть сам справляется. Ишь ты, ёб ты, переход Суворова...
- Ом мани пеме хунг! - сказал свою классическую тибетскую мантру как бы проснувшийся вдруг Берс, успокаивая атмосферу враждебности, порождённую мной и мрачно молча бухающим водку Зюзелем.
Тут внимание замполита Акулы отвлёк поднявшийся на ноги и сильно шатающийся начфин. Выражением своего лица он давал понять, что старается припомнить некую важную бухгалтерскую отчётность.
- Пистолет не потерял? - замполит приобнял начфина за плечи и посадил рядом с собой на откидную скамейку. После чего налил водки себе, начфину, Берсу, Зюзелю и мне.
- Мы его бережём, - сказал ласково замполит, - Он у нас хороший. Вася, как ты там говорил? Про спутник? Давай за это выпьем.
- А-а-а...- начфин сделал серьёзное лицо диктора советского телевидения, и таким же голосом медленно и торжественно произнёс:
- И над заранее рассчитанным районом... акватории Атлантического океана... по команде с Земли... прекратил своё существование!!!
Все, кроме начфина, засмеялись и выпили.
- Вот все бы так раскрывались в отряде, - сказал мрачный Зюзель, - И фильм бы мы тогда запросто замастырили. В сорок восемь часов.
- Из жизни разведчика? - спросил Акула.
Все ещё посмеялись и снова выпили, потом кое-кого опять потянуло в сон. Так мы летели, и ничего особенного не происходило. Периодически я поглядывал в иллюминатор, рассматривал прикольные завихрения облаков, да и вообще любые радующие глаз будни природы. Птицей тут себя почувствовать было проблематично - рядом постоянно кто-то смеялся или матерился. То играл магнитофон с песнями Егора Летова, то разливалась по дозам водка. И вообще стояло невротичное настроение, перекрываемое явственно натужным драйвом участников сего перемещения в надземном пространстве.