- Да?
Я забыл все слова.
- Кисун? Это ты?! - твой голос дрожит, или мне только кажется?!
- Я тебя люблю... - сказал я, - Я жив. Мы в Чечне. Все живы, здоровы. Я тебя люблю. Ничего не говори... Кисун, ты меня слышишь?
На другом конце связи была тишина. Тишина. Тишина.
Потом раздался глухой удар, как будто-то кто-то упал обморок и уронил при этом трубку. Профессиональное озвучание. Я подождал какое-то время и повесил трубку. Что ещё я мог сделать? Просто верить тебе и ждать тебя, где бы ты ни была. Даже когда ты рядом. Или далеко. Даже не спросил тебя, как детишки - хотя и так ясно, что кайфуют в море. И в горах. Без всяких ваххабайтов!
Оказывается, мы давно уже сидели всё там же, на бруствере. Берс молча смотрел на звёзды и курил сигарету. Оказывается, вспомнил я, у меня в кармане четыре косяка. Последние папиросы. Надо покурить. А то не сбил ли я ненароком рядового вдовца Берса в бед-трип своей лажовой песней? Сколько раз я её пропел? Хотя плох тот трип, который не хочет быть бед-трипом. Кому, как не берсу об этом знать. Они с Зюзелем столько ЛСД сожрали, ещё в начале девяностых. Жидкого. Им финские рокеры привозили. По бартеру. За клипы, гонорар. Зюзель так интересно об этом иногда вспоминает и рассказывает. Может, его тоже надо было грибами накормить? Да нет. Тогда бы у меня хрен бы чего получилось - их бы с Берсом в кино утащило, и всё. А так - кинорежиссёр и писатель. Энергия! Ты всегда хотела стать кинорежиссёром. Какого ты им до сих пор не стала? У тебя просто совпали кризис взросления и кризис возмужания. Аккумулированные сынишкой за два года твоего грудного материнства так, что... А я бухал. Чего об этом говорить? Грибочки на пике... куполообразное время...
Я начал говорить с Берсом о тибетском буддизме. Захотелось позитивной волны. Оказалось, он уже три года, как учит тибетский язык. Учит не спеша, и потому знает пока всего лишь пару десятков слов. Но зато не расстаётся с русско-тибетским карманным словарём, который тут же мне и продемонстрировал, достав из-за пазухи. Открыл на неслучайной странице и прочитал:
- Цом па по, чанг, тун да. Писатель, пиво, пистолет.
- Я-я, - вздохнул я, - так оно и есть.
- Чё. Каким всё является на самом деле.
- Да... Многозначительно...
Помолчали, выкурили ещё косяк. Такие уж мы неуёмные пограничники.
- Я думаю, - сказал Берс, - Что самая первая фальсификация случилась, когда обезьяна поела грибов. А потом пришла в себя и проголосовала за то, чтобы хоронить своих мертвецов. Ты как думаешь?
- Я не то, что не думал и не думаю. Я даже не знаю, как я принимаю решения... - сказал я, - А вообще я с Маккеной согласен. Если бы не галлюциногены, искусство не смогло бы гуманизировать людишек. Одни лишь вырванные сердца всяких майя да чучмеков.
- У всех художников женский ум в своей основе. Все великие писатели боддхисаттвы. Только они из всех мужчин могут родить что-то живое.
- Кино то же самое.
- Кино круче... - вздохнул Берс, - Просто пока цепляется за литературу, как младенец за сиську. Скоро повзрослеет.
- Тебе когда полтинник? В следующем году?
- Я живу вне времени.
Берс улыбнулся.
- Слушай, Берс. А ЛСД тебя привставило?
- Ну, так. Немного. Мы же немного съели.
- Это ведь хорошо?
- Ну.
- А ты крысу переправил в чистую страну?
- Переправил. С животными это быстро.
- А я могу научиться?
- Можешь. Каждый может всё.
- Круто.
- Ну...
Мы выкурили ещё один косяк и замолчали. Вот такой трип. Взрослый. На войне, всё-таки. А я себе в самолёте представлял всё по-другому. Мудак, что уж там говорить. Даже две радуги вокруг солнца меня не торкают. Ладно, Берс вытащит. Он уже стольким существам помог. Он много жизней всесторонне развитый Будда, не то, что некоторые. Даже может месяцами не бухать. Я, кстати, тоже могу. Важна лишь мотивация. И ничего, что здесь мы бухаем, это ничего.
В голове моей крутилось письмо к тебе. Вернее, все мои воспоминания о тебе существуют в настоящем - как письмо, которое я пишу. Нескончаемое письмо. Нулевая степень письма. Этим письмом расписан весь купол моего времени. Ты вечная женщина. Остальное хуйня.
Нашей дочке было три года, когда мы по киношным делам мотанулись на два дня в Чернигов - оказались на кармане лишние деньги и казённая машина. Чернигов красивый город. Благородный и самоотстранённый. Как спёкшаяся кровь, по которой никто не будет плакать - или все умерли, или все живы здоровы. Что-то такое.
Зашли на толкучку, не помню, зачем. В зоологическом ряду. Дочка увидела крысят. Чёрные и белые, дней десять от роду. С красными лапками и розовыми хвостами. Очень прикольные.
- Сколько они живут? - спросил я.