До села мы тряслись на наших железяках часа три. Контрразведчик по дороге показывал нам секретную карту Чечни, где все населённые пункты были обозначены названиями европейских столиц и крупных городов. Париж, Лондон, Прага, Будапешт, Братислава, Берлин, Рим, Ницца, Хельсинки, Осло, Копенгаген. По всему выходило, что мы ехали в Куршавель.
- Это для конспирации, объяснял Контрразведчик, - Самолёты наводить.
- Тень на плетень наводить... - прокомментировал поручик Блаватский, - Если что будете эту карту жрать вместе с ним. Без запивки, на скорость. Пока бошку не отрежут.
- Дурак ты, боцман, - почти обиделся Контрразведчик, - И шутки у тебя такие же...
Блаватский не ответил. Вообще он последнее время был молчаливее обычного - лишь изредка мы вели с ним негромкие философские и религиозные дебаты.
- Ламаисты тебя до добра не доведут! - обычно говорил Блаватский, кивая на Берса.
- Смерть толстовцам! - иронично салютовал Берс.
Приятно быть на острие копья в христианско-мусульманском обществе - фигурально выражаясь, на острие копья буддизма. Которого, вообще-то нет - его как раз христиане с мусульманами и придумали, чтобы понять, о чём речь. По-другому они не понимают - только через жёсткие концепции. Не у всех получается думать своей головой, ничего не поделаешь.
- Я вам покажу видео, что с нашими пленными делают... - обещал нам майор Влад, но ничего не показывал.
- А что вы с ихними пленными делаете? - спрашивал я.
- Съёмка запрещена. Тут тебе не Ирак, - серьёзно говорил Контрразведчик.
В горах было тихо, блеяли бараны, стояли многовековые каменные башни - краса и гордость воинственных чеченских тейпов. Даже Сталин их не бомбил - когда выселял местные аулы в Казахские степи.
Пока бойцы ходили по домам со своими федеральными формальностями, мы у быстрой горной речки решили снять интервью с простым бойцом. Из тех, что остались при бэтэрах.
- Нужен синхрон на фоне дикой природы, - утверждал Зюзель, - Берс, поставишь "Бетакам", чтобы эти башни были в кадре.
- Какие будут вопросы к рядовому? - уточнил я.
- Что ему снится... - пожал плечами Зюзель.
Фамилия рядового была Петров.
Берс с Зюзелем установили "Бетакам" и "Конвас", по команде Зюзеля "мотор" плёнка застрекотала, Берс тоже нажал кнопку, и фильм продолжил своё создание.
Поначалу рядового Петрова было достаточно сложно разговорить.
- Тут не надо думать... - задумчиво говорил нам он на любой вопрос, - Тут надо выполнять приказ командира.
- А что тебе снилось? Самое яркое? - спросил я.
- Мать недавно снилась, - подумав, сказал Петров, - Будто я приехал, дембельнулся. Ну, она обрадовалась. Ну, в магазин пошли. Купили чего-то - водки, хлеба... Солнце вокруг, лето. Деревня наша. Она меня спрашивает - как служишь, сынок? А я ей - да отслужил уже, мам, ты чего? Я вернулся. Она плачет. Мы выпили водки, понемногу...
Он замолчал.
- Сколько служить осталось? - спросил Зюзель.
- Девять дней.
- Да ладно?! - удивился я, - И ты на зачистки ездишь? Решил, что ли, армии жизнь посвятить?
- Да нет... У меня мать одна, в деревне. Скоро к ней поеду.
На этом интервью закончилось.
Через час все снова расселись на бронемашины и уехали по другому адресу.
- Все в горах попрятались... - сообщил майор Влад, - Одни женщины, старики да дети.
- Полевая почта "Юность"... - подтвердил Акула.
- А теперь куда? - спросил Зюзель.
Ему всё казалось, что он недобирает материала и снимает полный отстой. Да и плёнка могла дать брак по свету - такое яркое солнце было в горах.
- А теперь мы едем уничтожать подпольный нелегальный нефтезаводик, финансирующий бандформирования, - сказал Контрразведчик.
- А разве их все не кадыровцы контролируют?
- Ни хера они не контролируют, только свои шкуры, - сказал Блаватский в несвойственной ему манере газавата, - Да деньги бюджетные пилят.
- За что ты так нефть ненавидишь? - подколол его Контрразведчик, - Она же кровь земли?
- Вот именно. Чур, я стреляю! - улыбнулся Блаватский.
До подпольного нефтезаводика в степях под Аргуном - на вид представлявшего из себя несколько грязных замасленных железнодорожных цистерн, врытых в землю и соединённых ржавыми трубами - мы добирались часа два. Заводик никто не охранял. Экология вокруг была наглухо убита - из пропитанной солярой и прочим говном земли ничего не росло метров на тридцать в диаметре. Заводик заминировали и поручик Блаватский стрельнул в него из гранатомёта. Громыхнуло как следует - можно сказать, даже эхо по степи прокатилось, хотя, возможно, оно случилось исключительно в моих обдолбанных анашой ушах.