- Горбунец приказал жёсткую зачистку провести, в Аргуне. Но это уже не к нам. А мы возвращаемся в лагерь, - он посмотрел на часы, - Через сорок минут концерт Надежды Бабкиной, между прочим.
- Тоже мне "Апокалипсис Нау", русский римейк... - сказал Зюзель, - Ни хера, Берс, мы больше тут не снимаем... Мне надо подумать...
"Созрел, наконец..." - неясно к чему пришло мне в голову.
Поручик Блаватский нагнулся, подобрал и дал каждому из нас по зазубренному железному осколку - на долгую память. Видимо, главный расчёт убийц был сделан на поражение живой силы, а не на повреждение военной техники. Пока разведка лазала по близлежащим кустам, ища ваххабитские схроны и всякое такое - бэтэр привели в порядок, быстро починив гусеницы и смыв мозги и кровь. Откуда-то возник какой-то не наш мужик, в странной форме и с пижонским планшетом - военный прокурорский, кажется, работник - и уже начал снимать с бойцов и офицеров показания. Больше всего его интересовало, не было ли тут случаем миномётного обстрела? Нет, не было, это был фугас и засада, а не миномётный обстрел - утверждали бойцы. По нам стреляли из пятиэтажки - вон той, где сейчас женщина в платочке, на балконе третьего этажа, заканчивает заливать пожар от неуправляемой ракеты, пущенной с нашего вертолёта по душманам, стремительно уехавшим на жёлтом, как многим показалось, "Жигуле" девятой модели. "Жигуль" обстреляли, но бестолку. Но один кто-то остался убитым на крыше - бойцы говорили, тот который прикрывал отступление напавших на нас. Если у него было оружие. Вдруг это был просто любопытный парень, попавший под раздачу? Но это вряд ли. На звание человека, который его убил, претендовали порядка семи бойцов - но пальму первенства отдавали Курмангалиеву, поскольку он был ещё и ранен осколочком фугаса в кисть руки, что не помешало ему расстрелять два рожка у всех на глазах. Но если будет надо - никто ничего не видел.
- Горбунец приказал жёсткую зачистку по всему Аргуну... - бросил нам прошедший мимо неизвестный мне офицер.
- Да знаем, знаем... - отвечал Влад, - Что ещё он может приказать?
- Хорошо, что не нам... - сказал Акула.
- А мы будем допрашивать, - сказал Влад, - Такой порядок...
"Палачу работы хватит, - подумал я, - Аргун город большой... Петрова, конечно, не вернёшь..."
- Сколько таких Петровых? - спросил я Блаватского, - Мне говорили, два-три в неделю?
- Пиздят. Петров, он такой один... Всё. Вы, парни, идите в штабную машину. Мы скоро придём и поедем, - ласково попросил нас Блаватский, - Всё равно ведь снимать уже вам нечего. Да и нельзя...
- Ну, ладно, хорошо... - сказал Зюзель.
И мы всей съёмочной группой ушли от наших военных знакомых в штабную машину. После чего они тут же стали горячо и с пятиэтажными матюками спорить - удаляясь, мы слышали их вопли типа: "Да с Царандоя взятки гладки! Вот сам и будешь, ёбаный в рот, на совещании! Да какой, на хуй, Горбунец?! Только Путина сюда не надо приплетать! Какой, в пизду, следователь?! Скажут миномётный обстрел - будешь подписывать! В Москву захотел?!" Они ругались о таких материях и фактах, в смысле и назначении которых нам, верно, никогда уже так и не доведётся разобраться. Вскоре мы перестали их слышать. ОМОНовцы уже расселись по грузовикам и были готовы уезжать - но команды куда-либо двигаться не поступало ещё битых полчаса. За это время на жёсткую зачистку Аргуна прибыло с десяток бээмпэ и несколько грузовиков, набитых людьми в чёрных масках с прорезями для глаз. Из одного грузовика зачем-то вытащили тяжеленный полевой миномёт.
В лагерь возвращались молча, Блаватский всё читал свою "Тайную доктрину", остальные изредка перекидывались ничего не значащими замечаниями и прогнозами, как на скучных сельских похоронах какого-нибудь одинокого пьяницы-сторожа.
Зато в лагере праздник гудел во всю - ещё на подъезде до нас стали доноситься тысячекратно усиленные удалые распевы: "Русская водка, что ты натворила?! Русская водка, ты меня сгубила! Весело веселье, тяжело похмелье - русская водка, чёрный хлеб, селёдка!" И всё в таком же духе.
- Массовые культурно-зрелищные мероприятия, - сказал Акула, - Эм-Ка-Зэ-Эм.
- Бабкина, что ли? - не сразу узнал Зюзель.
- Короче, - скомандовал майор Влад, когда мы, прибыв на место, выгружались, - Помянём сегодня Петрова по русской традиции.
- А чёртов День Независимости отмечать не будем, - добавил Акула.
- Кто-нибудь пойдёт ужинать? - спросил я всех своих, - Я лично пас. Я бы лично сразу бы сейчас же и бухнул, не чокаясь.
- Пойдём, - сказал Акула, - Я за. Я тоже такой. Да все такие, кроме Блаватского.
- Не обязательно пить самому, - сказал Блаватский, - Достаточно налить в рюмку водки для свежепредставленного. Не раба. Свободного бойца.