Когда мы вошли в палатку, там шла оживлённая, хотя и в строгих тонах, беседа.
- Ты, Зюзель, снимай что хочешь, - говорил Акула, - Но увидишь, ребята на вас по любому теперь обозлятся.
- Да мы всю мирную-то жизнь отряда сняли уже, - сказал Зюзель, - Все синхроны. Скажи, Архип?
- Ну, - сказал я, присаживаясь на своё место и наливая себе выпивки, - Даже с этим, прыщавым, с надписью на майке "Убей всех - Бог разберётся..."
- Хорошо. Запиши, как их зовут, обязательно с отчествами, - сказал мне Зюзель, - Для титров.
- Я вам всё в Москве продиктую, - сказал Акула, - Когда вернёмся и вы мне покажете, что получилось.
- Цензура? - спросил я.
- Чистое любопытство... - сказал майор Влад.
Я выпил залпом полстаканчика спирта с "Кармадоном", закусил половиной помидора и сказал:
- И всё-таки, парни, объясните мудаку, какой идиот придумал гнать бойцов на операцию в День Независимости России? Сегодня же у ваххабитов тарифы до райских небес подскочили? У вас командование что, кретины? Или они в доле?
Все посмотрели на меня.
- У нашего начальника внутренних войск МВД по Северному Кавказу, если хочешь знать, - сообщил Разведчик, - Горбунец его фамилия... Гауляйтор Чебоксар... Так вот. Имеется собственная свиноферма. Причём, между стойлами для спанья и кадками с едой, вырыт натуральный бассейн. Плавая туда-сюда, свиньи не только соблюдают гигиену, но и превращаются в корейку с прослойками из сала и мышц.
Он порезал сало, а потом тщательно вытер белым полотенцем и убрал свой страшный зазубренный нож куда-то в аммуницию.
- Алё, это моё полотенце... - медленно возмутился Влад, отнял сальное полотенце у Разведчика и швырнул к себе на кровать, но промахнулся, и оно упало на пол. Подбирать его он не пошёл. Разведчик не обратил на это никакого внимания, выпил и закурил.
Старина Хэм молчал всю дорогу. Даже пил не особо. Просто думал. Его лицо не было злым или скучающим, или сострадательным - скорее всего, он пытался представить себя на месте Гоги, без руки и без ноги. А может быть, тосковал по своей любимой женщине. Или вообще представлял, как он явился к любимой женщине с войны - без руки и без ноги.
- Если бы подорвали Горбунца, я бы тебе сказал сколько это могло бы стоить... - задумчиво произнёс замполит Акула, - Особенно если в последний день праздника Куйбан-Байрам. Когда домашних животных умерщвляют в массовом порядке...
- Мусульманы свиней не держат... - по-крестьянски заметил Берс.
- И собак они не любят... - добавил я, - А из куриц делают насвай...
- Нет, умерщвляют в Курбан-Байрам других животных, навроде баранов... - впервые открыл рот Старина Хэм. И тут же выпил, чтобы зазря его не закрывать.
- Что он, Горбунец, дурак, в такой день куда-то ездить? - задумчиво спросил Влад сам себя.
- Вот и я не знаю... - отвечал Акула.
Тут Блаватский торжественно встал, налил себе полный стакан того же, что пили мы, и произнёс.
- Братья. Сейчас я выпью. Памяти Петрова. А вы послушайте.
Он выдержал паузу, пока все замолчат, и продолжил:
- Этот египетский папирус был написан около четырёх тысяч лет назад. Он называется "Беседа разочарованного со своим духом".
Майор Влад хмыкнул - мне показалось, по поводу слова "дух".
"Сатана есть сомнение духа в себе самом..." - почему-то вспомнил я старинные поучения розенкрейцеров. Или это опять была цитата из Блаватского?
- Это поразительная исповедь уставшего и отчаявшегося человека, пытающегося поэтическими образами убедить себя в благости смерти-утешительницы, - сказал Блаватский преамбулу, - Я наизусть не помню, так что зачитаю.
Он нагнулся, достал откуда-то из-под стола свою вечную книгу, открыл её, и стал зачитывать цитату, держа стакан в другой руке. Было странно видеть Блаватского со стаканом бухла. Такой вот был эксклюзивный момент.
"Смерть стоит передо мной сегодня подобно выздоровлению, подобно выходу после болезни. Смерть стоит передо мной сегодня подобно аромату мирры, подобно сидению под навесом в ветреный день. Смерть стоит передо мной сегодня подобно аромату лотоса, подобно сидению на берегу опьянения. Смерть стоит передо мной сегодня подобно удалению бури, подобно возвращению человека из похода к своему дому. Смерть стоит передо мной сегодня подобно тому, как желает человек увидеть свой дом после того, как он провел многие годы в заключении..."
Он закрыл книгу и медленно выпил стакан. Не закусил, не занюхал, а просто сел обратно. Убрал книгу и молча стрельнул у майора Влада сигарету. Тот также молча дал ему сигарету и поднёс зажигалку.
Дальше мы ещё пили, не включая телевизора, потом Старина Хэм притащил гитару и сыграл "Ой, то не вечер, то не вечер" - в рок-обработке, как он её себе представлял. "И сорвали волчью шапку с моей буйной головы!!!" - мы, разумеется, орали все вместе. А потом Старина Хэм ушёл вообще - по мнению Контрразведчика, он ушёл "по наркотической надобности".