- Мы кинодокументалисты... - буркнул Зюзель, - Я вообще почти не пил...
- А мы с Архипом только слегка подбухивали, - сказал Берс, - Видели бы вы меня в Париже или Лондоне, в былые годы богемной жизни! Не говоря уж о Питере с Москвой...
- А я закодирован от алкоголя гипнозом, поэтому мне всё равно, пью я или не пью. В этом вопросе я уже давно просто зомби, - сказал я.
- Парни, с вами очень интересно! - сказал Влад, - Честно-честно. Ну, вот и пришли. Я пойду в штаб, выбью нам домик, скинем вещи - и отдыхать. Сколько там времени? Всего-то половина одиннадцатого утра. Спать никто не хочет?
- В Москве отоспимся... - сказал Зюзель, - Поехали уже. Не виски, так хоть коньяка нормального... Башку отламывает...
- Это херня! - и Влад ушёл по начальству.
Была суббота - наверное, поэтому вокруг было так мало лётчиков и солдат, да и те сонные и расслабленные. Двое салабонов чистили памятник сверхзвуковому самолёту, наблюдающий за ними дедушка нехотя покуривал сигарету и вяло подкармливал местных голубей.
- С телека, что ль? - поинтересовался он у нас, заприметив штатив.
- С телека, с телека... Угадал... - ответил ему Зюзель без энтузиазма.
Больше контактов не было. Влад вернулся довольно быстро, с ключами. Мы забросили вещи и пешком вышли из городка на дорогу, где и стали голосовать.
- Думал в гражданку переодеться... - сказал Влад о себе и своей военной форме, - Но передумал. Вдруг патруль? Я же не в отпуске, а в служебной командировке. Секретной, если что.
Вскоре нас подобрал пожилой осетин на старой "Ниве", и ещё через полчаса мы были в центре Моздока, на площади с фонтанами.
- Здесь недалеко! - и Влад повёл нас в кабак, где когда-то им был ранен в задницу замполит Акула, - "Нарт" называется.
Кабака там уже не было - на его месте был магазин детских игрушек. Из него выходила местная женщина с двумя мальчиками - один, маленький, сидел в коляске, обнимая цветастого пластикового робота-трансформера, другой, лет пяти, энергично скакал вокруг с игрушечной винтовкой М-16, сделанной, небось китайскими политзаключёнными.
- Аллах Акбар! - кричал мальчик.
- Шамиль! - одёрнула его мать, добавив что-то на непонятном нам языке.
- Тут же осетины одни живут? - удивился я.
- Не только... - сказал Влад.
- Великая Алания от моря до моря, я читал, давно, - вспомнил я, - Легендарный осетин Фридрих Барбаросса. Типа аланы даже татаро-монголов отпиздили.
- Много чего пишут... - согласился Влад, - Ладно, пошли тогда в другой любой кабак.
- В ближайший? - уточнил Берс.
Через пять минут мы сидели за столиком в каком-то уличном шалмане, неподалёку от рынка, заказав чебуреки и какого-то портвейну. Солнце уже начинало припекать, но мы этого не боялись. Включилась внутренняя струна - с ней не развозит даже на палящем солнце. Не знаю, как у кого - а у меня эта струна включилась. Конечно, отпустило - горячая точка осталась почти уже, совсем, позади - но струна натянулась на обратке, как предчувствие всего ужасного, что могло с нами случиться, но так, тьфу-тьфу-тьфу, и не случилось. Я не суеверен, но интуиция мне всегда говорит: не концентрируйся на западле, не притягивай грустного. Не всегда это возможно - чаще химия мозга сильнее нас.
Выпили ни за что - просто выпили. Каждый пил в своём темпе, коллективизм закончился. Чебуреки приятно грели пустой до того желудок. Было непривычно пить без надежды на анашу по крайней мере ближайшие часов двадцать, это самое быстрое. Неужели я такой наркоман? Ну и что - достаточно на время переключиться на режим чистого алкаша.
- Впервые на войне-то побывали, а, парни? - спросил майор, - Понравилось хоть немного?
- Ничего... - сказал Зюзель, - Мы с Берсом впервые. Один Архип вот уже был, раньше.
- Они меня только из-за этого и взяли. Я же рассказывал уже... - сказал я, хлебнув вина.
- При мне? Ни разу... - пожал плечами Влад, _ Расскажи ещё?
- Да ничего особенного, - начал я, - Просто попал в журналистику сразу после школы, а тут как раз перестройка, войны всякие, ужасы. Впервые я побывал на войне в двадцать лет. Это был Нагорный Карабах с армянской стороны. Из войны я видел только один гроб с распухшим артиллеристом славянской внешности. Армянские добровольцы, так называемые фидаины, угощали меня зелёным самогоном, который они называли Карабахским коньяком. А в Ереване той зимой не было эллектричества, из-за энергетической блокады, вырубали деревья на растопку, водка была палёная и слабая, и мы с лидером дашнаков пошли в казино, работающее на бензиновой подстанции. Потом была Ингушетия - резня в Пригородном районе. Я прибыл уже к массовым эксгумациям. Самым неприятным были женщины, дети, животные и старики. В Назрани все таксисты слушали песню Ветлицкой "Лейла-ла, не стриги золотые косы". Местные боевики пили водку со мной и корреспондентом "Правды", бывшим воином-интернационалистом, ненавидевшим академика Сахарова. Ночью ингшушские боевики ездили вместе с нами в районы контроля внутренних войск и провоцировали. Бля, по-моему, я эту хуйню уже в сотый раз рассказываю. Или нет?