Я уже лет пятнадцать, как привык, что её нет и быть не может вообще ни о чём. Какая реальность, когда все выдуманные частицы уходят в свет и туда же приходят и провокацию наводят? Я знал об этом с самого детства, таково моё честное слово.
- Ты служил? - спрашивал Берса проснувшийся начфин, уже вполне так вменяемый.
- Я учился в хабаровском лётном училище, три курса, - отвечал ему Берс, - Человек, прошедший вторую мировую войну, учил меня и моих одногруппников убивать другого человека резиновым ножом.
- На себе?
- Сначала на себе, потом друг на друге. Считалось, что боевому лётчику этот навык необходим. А я не собирался летать - я готовился стать наземным диспетчером, но потом бросил и уехал в Питер, учиться на киномеханика. Мы там вот с ним познакомились...
Он указал на Зюзеля. Зюзель проснулся и посмотрел на нас строгим взглядом гениального кинематографиста.
- А в Москве, представьте, я последним получил квартиру от коммунистов! - продолжал Берс, - На первом этаже, как отец одиночка. На следующий день после получения мною ордера случился август 91-го.
- Я от коммунистов ничего не получил, кроме бесплатного режиссёрского образования и отвращения к социальной жизни... - цинично сказал Зюзель.
- А ты, Архип? Тебя вообще учили? Вот как ты пишешь? - спросил
- Я? Пишу запоем... - я отхлебнул водки, - Да, учили, ещё в школе. В основном я сам учился, по книжкам. Образования в общем понимании у меня нет. Десять лет средней экспериментальной школы, год экономического факультета инженеров транспорта, три месяца на историческом, в универе, год на сценарном во ВГИКе. Работа мешала получить диплом, и, конечно, дети. И вообще как-то всегда не о том думалось. И диплома никакого не хотелось, и школу бы бросил, если б знал, что это поможет в будущем...
- Пьянка тебе мешала, и наркомания, - сказал Зюзель с пониманием в голосе, - И анархическое отрицание бюрократической иерархии.
- Как способ академической адаптации в искусственной вечности... - не предположил, но просто сымпровизировал Берс.
- Ну, да, - сказал я, - Само собой. Дураку ясно...
Начфин ничего не мог добавить к нашему разговору - он давно уже нас не слушал, а сосредоточенно вставлял патроны в магазин пистолета, и его пальцы слушались так себе, на троечку.
- Дайте водки, что ли... - сказал Зюзель, - Скоро мы вообще прилетим-то?
- Часа через полтора! - оживился начфин, - И мне тоже дайте водки. А то скоро прилетим, а я ещё не нажрался. А трезвым в общагу ехать - это себя не уважать...
Я действительно никогда ещё не видел начфина таким трезвым. Мы неспешно допивали водку и слушали старинные песни "Гражданской обороны".
"Плюшевый мишутка
Лез на небо прямо по сосне
Грозно рычал, прутиком грозил
Превращался в точку
Значит кто-то там знает
Значит кто-то там верит
Значит кто-то там помнит
Значит кто-то там любит
Значит кто-то там..."
Помню, в какой-то момент я ещё раз ходил к спецназовцам за водкой - и они дали мне ещё бутылку.
- Слушайте, парни... А у вас есть "Отряд не заметил потери бойца?" - спрашивал я их про музыкальный репертуар.
- Была, но на другом диске. В Шатое забыли, на базе... - отвечал один из бойцов, сосредоточенно глядя в карты.
- Секретную информацию разглашать?! Стрит! - и старшой снова удачно вскрывал свою покерную комбинацию.
- Жаль... - я-то имел в виду отсутствие любимой песни.
- Ни хуя себе жаль?! Да тут первый взнос на "Мицубиши"! - с хохотом взрывался грушник.
- Удачи! - и я пошёл к своим, гражданским. Хотя уже даже слегка обстрелянным - но всё равно, чёртовым хиппи. Но я - чистый панк, я готов взять в руки оружие, если что. За свободу и женщин, против подоночных кретинов - всегда, пожалуйста. Но не тороплюсь - пока бухаю. Но скоро буду завязывать.
Самолёт совершил мягкую посадку. Мы вышли на лётное поле. Светило солнце, в поле за взлётными полосами стрекотали целые тыщи кузнечиков. И когда мы все, пёхом, допёрлись до этой живой травы военного аэродрома - я достал из кармана пустую пачку с их чеченским братом и выпустил его туда, к таким же, как он.
30.
В Москве я резко бросил бухать - для этого пришлось срочно замутить иранского гашиша. Принц Гарри, ди-джей Ганс и хакер Либидос ссудили меня деньгами - и через какие-то двое суток я уже был в Симферополе, воротах Крыма - а потом уже и в Ялте, в своём раю.
Конечно, война так просто не отпускала - на пике абстиненции, на площади трёх вокзалов, я подрался с водителем эвакуатора, который вероломно перекрыл проезд мирному троллейбусу, а потом ещё обиделся на мой выкрик в свой адрес: